— Ну вот и славно, — заключил Макс. — По этому поводу стоит выпить! Между первой и второй перерывчик небольшой, правильно?
И с обычной для него ловкостью он стал быстро открывать бутылку шампанского.
Арина, сжав губы, с грустью наблюдала за этой процедурой. Она явно предпочла бы, чтобы шампанское открывал Виктор.
Виктор и сам остро чувствовал свою оплошность, но сделать уже ничего не мог. Макс прочно взял инициативу в свои руки.
— Разрешите мне произнести тост? — бодро предложил он, молодецки пальнув пробкой в потолок и разлив шампанское по бокалам.
Снова наступила небольшая пауза.
— Да, конечно, — спохватился Виктор. — Прошу вас.
Макс торжественно поднял бокал.
— Дорогая Арина, — провозгласил он. — Я хочу выпить за тебя, за твое счастье, за твое…
— Макс, я тебя прошу!.. — раздраженно прервала его Арина.
Она сидела теперь за столом, прямо напротив Виктора, и как-то само собой получилось, что Макс, оказавшийся между ними, стал центром их маленькой компании.
— Не, не, не! Не прерывай меня, прошу тебя, — засмеялся он, не обратив ни малейшего внимания на ее раздраженный тон. — Я могу сбиться, а это очень важно, то, что я хочу сказать.
Он вдруг резко повернулся к Виктору:
— Ты, может быть, еще не знаешь, она у нас ужасно стеснительная. Я ведь тебе говорил, она совсем как ребенок. Так вот, дорогая Арина, — продолжил он, — мы желаем тебе всего самого хорошего, самого лучшего в этой бренной жизни. Потому что мы оба — и я, и Витя — искренно любим тебя!
И он неожиданно заговорщически подмигнул Виктору.
— Правда?
— Правда, — вынужденно ответил Виктор, которому чем дальше, тем меньше нравилось, какой оборот принимало все происходящее.
Совсем не таким представлял он себе этот торжественный обед, в котором непостижимым образом ему отвели второстепенную, малозначащую роль. Парадокс заключался в том, что Макс вроде бы все делал и говорил правильно, так, что и придраться было не к чему, и тем не менее вечер был безнадежно испорчен.
— Класс! — подытожил тем временем Макс.
Чокнулся поочередно с Ариной и Виктором, залпом осушил свой бокал.
Виктор сделал несколько глотков, а Арина, только пригубив, тотчас поставила бокал на место.
— Вообще-то первый тост надо пить до дна! — неодобрительно покачал головой Макс. — Каждый помогает сам себе, не так ли? — весело спросил он.
Не дожидаясь ответа, положил себе на тарелку изрядный кусок цыпленка и несколько горячих дымящихся картофелин. После чего по-прежнему то ли умышленно, то ли бессознательно игнорируя царившую за столом напряженную атмосферу, с аппетитом принялся за еду.
— Мм, кайф! — болтал он, причмокивая. — Это ведь ты готовила, правда, Ариш? Я обожаю ее готовку, — доверительно сообщил он Виктору. — Балдеж! Тебе здорово повезло, Вить! Между нами, девочками, говоря, ты просто счастливчик! А?
И, рассмеявшись, он снова подмигнул.
На этот раз Виктор никак не отреагировал, пропустил вопрос мимо ушей. Его все больше и больше раздражала фамильярность, с которой вел себя Макс. Тяготило его и непонятное поведение Арины, столь холодно встретившей старинного друга. Однако никакой возможности избавиться от нежданного гостя он пока не видел. Как Виктор ни ломал голову, прицепиться было решительно не к чему.
Остается только ждать и терпеть.
— Слушай, Вить, а нельзя поставить еще какую-нибудь пластинку? — спросил Макс, одновременно лихо расправляясь с цыпленком.
— Да, конечно, — ответил Виктор. — Что именно?
— Да, в общем-то, все равно, — пожал плечами Макс. — Что-нибудь веселенькое.
— Как насчет танго Оскара Строка?
— Класс! — промычал Макс набитым ртом.
Виктор с непонятным чувством облегчения встал и пошел к граммофону.
14. Садик
Маленький садик, окружавший домик Владимира Эдуардовича Горлова, поражал разнообразием растущих в нем цветов. За несколько лет отставной майор с трудолюбием, удивлявшим порой его самого, превратил доставшийся ему почти за бесценок унылый участок в настоящее подобие земного рая. В садике было несколько видов орхидей, остроконечные лилии соседствовали с хризантемами, а львиный зев соревновался в росте с ромашками невероятных размеров.
Но заслуженной гордостью Горлова были, конечно, розы. Каких только оттенков нельзя было найти среди них — от бледно-желтых, удивлявших томной, нежной красотой, до кроваво-красных, привлекавших своей вызывающей яркостью.