Сам Владимир Эдуардович стоял сейчас посреди своих владений, орудовал большими садовыми ножницами, срезая выбранные им цветы. Как и все, что он вообще делал в своей жизни, Горлов осуществлял эту процедуру неторопливо и аккуратно. Можно было даже сказать, что подошел он к ней с особой тщательностью, так как букет предназначался для Арины, а Владимир Эдуардович вряд ли мог бы вспомнить, когда в последний раз дарил женщине цветы.
До появления Арины Владимир Эдуардович вряд ли сам отдавал себе отчет, насколько он привязан к Виктору и как дороги ему часы, которые они привыкли проводить вместе во время своих длинных одиноких вечеров. Но со вчерашнего дня, с тех пор как над ним повисла угроза разрушения этого привычного уклада, Горлов сильно заволновался.
Владимир Эдуардович не мог не признать, что девушка ему понравилась и, скрепя сердце, согласился с идеей, что Виктору, очевидно, выпала счастливая карта. Правда, кое-что в Арине отчего-то настораживало его, интуиция старого сыщика подсказывала ему, что с девушкой что-то нечисто, что-то кроется за ее внезапным появлением, но он досадливо гнал от себя подобные мысли.
И без этой ерунды было о чем подумать. Совершенно другое, куда более интересное, занимало теперь бывшего милицейского работника.
Сейчас с особой старательностью Владимир Эдуардович готовился к своему визиту. Казалось, что благополучие Виктора, да и его собственное, всецело зависит от того, какой именно букет удастся ему подобрать, во всяком случае, он вкладывал в это занятие весь свой вкус и умение.
— Хренов ветер! — пробормотал Горлов, придерживая кепку, которую ветер то и дело норовил сорвать у него с головы.
Он неприязненно посмотрел на шумевший неподалеку лес, взглянул на часы, полюбовался еле помещавшимся в руке букетом.
Потом удовлетворенно хмыкнул и неспешно направился к дому.
15. Продолжение тусовки
Кипа, стоявший на прежнем месте перед баром «Перекресток», докурил свою последнюю сигарету и теперь пребывал в глубокой задумчивости, совершенно не понимая, что ему предпринять.
За последние полчаса их компания увеличилась еще на одного человека. Четвертым стал Боря-длинный, в просторечии Боба, парень неопределенного возраста, неизвестно чем промышляющий.
— Может, скинемся, а?.. — без особой надежды предложил Боба, у которого с утра дико першило в горле от нестерпимого желания выпить.
Все молча начали выворачивать карманы.
Набралось восемь рублей пятьдесят копеек.
— Негусто, — заметил Кипа, сплевывая себе под ноги.
— На бутылку минералки, — усмехнулся Муса, — слышь, мужик?
— Засунь себе в жопу эту минералку! — со злостью сказал Боба. — Что будем делать, а, пацаны?
— Если бы Игорь был на месте, он бы мне так отпустил, — мечтательно произнес Паша-козел. — Бля буду, дал бы, — обратился он к Кипе. — Игорь меня знает. Я долги всегда возвращаю. Я все по-честному.
— Подумаешь, Игорь его знает! — возмутился Боба. — Удивил, палёна мать! Нерюх ты, вот и все. Да кого он не знает в Зеленой зоне, мудила? Всех он тут знает, ясно тебе! Я сам могу у него нехило в долг взять! Только хрена ты у него что-нибудь возьмешь, потому что его нету, а бар закрыт, вот и все, писец котенку, сечешь?
— Чего ты разорался, Боба, — примирительно сказал Кипа. — Надо подумать, чего делать.
— Хрена ты чего придумаешь! — с горечью сказал Боба. — Много ты тут надумал за то время, что стоишь?!.
— А форточка-то открыта, — неожиданно сказал Муса, в сотый раз разглядывая здание бара. — Может, он все-таки скоро придет? Слышь, мужик?
— Ага, жди, — язвительно произнес Боба, — хер он тебе сегодня откроет. Слушай ты, Муса, — сказал он, помолчав немного, — а ты мог бы влезть в эту форточку?
Все ошеломленно переглянулись.
— Я Игорька знаю десять лет, — сказал Кипа, озабоченно посмотрев по сторонам, — он не такой человек, чтобы из-за одной поллитры шухер поднимать.
— Мы же вернем, — с заблестевшими глазами подхватил Паша-козел, — завтра же и расплатимся, правда, ребят?
— Ясное дело, — хмуро подтвердил Боба. — Просто в долг возьмем, вот и все. Чего такого-то. Никто не виноват, что он запер бар в воскресенье. Кто ж так делает-то?!.
Все замолчали, по-прежнему в нерешительности озираясь по сторонам.
— Я вообще-то мог бы попробовать, — наконец неуверенно сказал Муса, — а что, если…
Он многозначительно замолчал.
— Не бзди, менты в это время здесь не чалятся, — сказал ему Боба. — Правда, пацаны?
Паша-козел и Кипа медленно кивнули.