— Наверное, забился в угол и дрожит от страха, — усмехнулась Арина. — Он всегда так делает, когда что-то натворит.
Виктор в очередной раз поразился ее хладнокровию и находчивости. Лично он нервничал так сильно, что решительно не мог больше продолжать игру.
— Пойду взгляну, что с ним, — сказал он. — Все ли в порядке.
И он стал приподниматься с места.
Арина, опередив его, легким движением вскочила на ноги.
— Не беспокойся, Витя, — спокойно сказала она. — Я сама посмотрю. Вы играйте, не отвлекайтесь.
И прежде, чем он успел что-либо возразить, скрылась за дверью спальни.
— Толковая девушка, — одобрительно заметил ей вслед Владимир Эдуардович. — То, что надо. Тебе опять шах, Вить!
Арина, стараясь ступать как можно бесшумнее, медленно приблизилась к стенному шкафу. Преодолев отчаянный страх, повернула торчащий в замочке ключ и осторожно открыла дверцы.
Макс лежал в самом низу. Был совершенно неподвижен, глаза закрыты, казалось, он даже не дышал.
Арина низко наклонилась к нему, пристально всмотрелась в его окровавленное лицо.
И, словно под воздействием ее напряженного сверлящего взгляда, веки Макса вздрогнули и приподнялись. Его голубые глаза теперь в упор смотрели на девушку.
Арина некоторое время молча разглядывала его, потом медленно, не отрывая взгляда, выпрямилась и так же медленно закрыла обратно двери шкафа.
Макс снова погрузился в полную темноту.
Те две минуты, что Арина отсутствовала в гостиной, показались Виктору бесконечно долгими. Он с облегчением вздохнул только тогда, когда она вернулась.
Поймав его настороженный вопросительный взгляд, Арина успокаивающе улыбнулась ему.
— Все в порядке, Витя. Он кое-что обрушил, но, к счастью, ничего не разбил. Сейчас сидит под кроватью и не хочет вылезать.
Она подошла к Горлову, кокетливо положила руку ему на плечо.
— Понимаете, Лёха очень любит играть. Вроде бы он уже взрослый кролик. Но это же не зависит от возраста, правда?
— Совершенно с тобой согласен, дорогая Арина, — подтвердил Владимир Эдуардович. — Мы вот с Виктором тоже уже давно не дети, однако, очень любим играть, да, Витёк? И ничего не можем с этим поделать. Тебе снова шах!
Макс по-прежнему лежал неподвижно, приходя в себя. Спина его была словно объята пламенем, оно с каждой секундой разгоралось все сильнее, и Максу казалось, что он медленно поджаривается на какой-то адской сковородке. Тем не менее он все еще пытался бороться.
С великим трудом ему в конце концов удалось сесть.
Макс отдышался, собрался с духом, а затем, что было сил, уперся ногами в пол, а спиной в стенку шкафа и начал постепенно скользить вверх.
Виктор все еще размышлял над своей позицией. Ничего хорошего ему в голову не приходило.
В притихшей гостиной вдруг снова раздался громкий бой дедушкиных часов, заставивший Арину в очередной раз вздрогнуть от испуга.
Оба мужчины удивленно посмотрели на нее.
— Извините, — смущенно улыбнулась она. — Никак не могу привыкнуть к этой звуку.
Часы смолкли на восьмом ударе, отзвук которого еще долго висел в воздухе.
— Тебе надо больше гулять, девочка, — благодушно посоветовал Горлов. — Видишь, какая ты нервная. Забудь ты про свой мотоцикл. Ходи ножками, дыши воздухом. Поверь мне, ничто так не успокаивает нервишки, как ходьба. А вот теперь смотри сюда, сейчас наступает самый ответственный момент.
Владимир Эдуардович сделал ход конем, поднял голову и торжественно возвестил:
— Тебе мат, дорогой соседушка! Самый что ни на есть классический мат.
Виктор тупо смотрел на доску, с трудом понимая, что происходит. Единственное, чему он был рад, что эта чертова партия наконец закончилась.
Горлов же просто не мог удержаться от довольной улыбки.
— Не расстраивайся, Витёк! — сказал он. — С кем не бывает. В следующий раз тебе повезет больше.
Он повернулся к Арине, заговорщически подмигнул ей:
— Ну что, это ведь не заняло слишком много времени, правда? Мы не очень тебя заставили скучать, а? Хочешь попробовать?
— Нет, что вы, — испугалась она. — Какой я игрок?! С трудом помню, кто куда ходит. Я вам не партнер, извините.
— Это дело поправимое, — усмехнулся Владимир Эдуардович. — Мы тебя запросто научим, правда, Витя?
Виктор кивнул. Он усиленно размышлял, как бы поделикатнее выпроводить навязчивого приятеля. Его по-прежнему сильно заботило, что произошло в спальне. Ни о чем другом он просто не мог думать.