«Похороните меня в самой забытой из могил…»
Похороните меня в самой забытой из могил.Чтобы там ветер пронзительно выл,И подходили к могиле волкиТопорща седые старые холки
Чтобы окраинных изб окошкиБыли видны бы глазами кошкиА уж глазами призрака и подавноПохороните меня по-древнему стародавно…
В рыбном ресторане
Осьминог с отварным картофелемНапоминает старуху профилемВолосы серые, белое мясоПаука ли покров, ананаса?
Осьминог! Осьминог! Осьминог!Ты прополз под водой сто дорогТы проплыл вдоль загадочной АзииТак что бельма твои повылазили
Говорят, что пускаешь чернилаЕсли вдруг испугала тортиллаКоль встаёт среди вод как доскаТень акульего плавника
Здравствуй доктор, ночной счетоводЧто со стами руками живёт!
Осьминог с отварным картофелем.Старым Фаустом, злым МефистофелемВозлежит на тарелке морскойЯ сижу с приподнятой рукойИ смеюсь, осьминога отщипываяИ картофелем сладостно всхлипывая…
Гусев
Всё Дом Художников, и ГусевКоторый книгу мне издалЯ помню, Лизу приглашал,Она ходила точно струсив.А он нам скотчи всё таскал…
Так Гусев… Было это в прошлом.Куда он делся вдруг, исчез?Москва у нас не чёрный лесКуда пропал, такой хорошийВ какую армию залез?
Художник бодрый молодойСторонник прогрессивных взглядовО, джентльмен страны роднойКоторой вряд ли это надо…
На демонстрации друг с дружкойНа демонстрациях ходилС приёмным сыном свежей стружкойПовязка, серп и молот был…
Затем прошли куда-то годы…Я спрашивал – мне донеслосьРастит он сына для народаИ сына вроде удалось…
Затем трагедия: сын выпалПод утро выпал из окнаНе пил, ни водки, ни винаИ всё. Судьбы ужасный выпад…
Я не осмыслить здесь пытаюсьЯ здесь в смятении душиЗачем трагедия такаяВедь сколько ты не тормоши,Всё ж нам останется в остаткеМогучий юный ангел-трупА Гусев оказался шаткийСоздатель оказался груб…
Жениться заново, добитьсяРожденья сына своего.И в сына этого вцепитьсяКак будто он большая птицаИ не отдать уже его…
Но это так бы сделал я бы…А он лежит а он молчит…Вокруг сидят безмолвно бабы.Валерку помнит и дрожит…Всё. Дом Художников закрыт…
«А старый солдат свои рёбра смотрел…»
А старый солдат свои рёбра смотрелИ песню такую сквозь зубы он пел«Нам, старым солдатам, пекинская пыльПо вкусу и цвету знакомаА через границу мы шли в полный штиль,И лишь полыхала солома»
А старый солдат, облучённый не разНашарил рукой свой невидящий глазСтудёные воды, байкальский баркасОчнулся. Палата. Мы дома…
Ты в клинике подлой, засранец, лежишьА ведь ожидает ВалгаллаТам место есть тёплое, что ты дрожишь,Валькирия даст одеяло
«Валяться нам мокрым и хмурым днём…»
Валяться нам мокрым и хмурым днёмВполне вперемешку с нечистым бельёмМгновенно бы Господи, умиратьА не бы ворочаться, чтоб не страдать…
Патроны! Патроны! А что от них толкуКогда нет руки и устроил прополкуСтоящий вдоль нас, как комбайн БТРНу вот тебе, парень, и музыка сфер!
«Я не знаю, мне нет духа…»
Я не знаю, мне нет духа,Вертикального пространстваЧтобы в небеса забратьсяГде и солнечно и сухо
Где летают авионы,Где Господь проходит бодро,Облаками его бёдраКамуфляжно заслонёны…
«К пальмам! Хотя бы в последние месяцы…»
К пальмам! Хотя бы в последние месяцы!Здесь с отвращения можно повеситься!Мне перед тем как в последний voyage,Нужны вы пальмы и ласковый пляж
Еду я в «Форде» в ужасный ЦентрПо улицам серым от ноябряНет, не таким вы хотите меняВ эти последние несколько centСотен, ну дней моих с вами
Всё же хотите чтоб я мою ногуБы опускал бы в Карибов берлогу
«А Джона Сильвера пиджак…»
А Джона Сильвера пиджакИ деревянная ногаОн на подростков давит так,бегут, как тараканов стаяПо всей России разъезжая!
У Джона Сильвера серьгаИ попугай; в могучем ухеТопчи английские лугаВ них делай дырки как в гросс-бухе