— Семьсотъ тысячъ! Интересно знать, буду ли и когда-нибудь имѣть хотя бы семьдесятъ тысячъ франковъ.
— А развѣ ваша лабораторія въ Парижѣ совсѣмъ ликвидирована? Вѣдь, одно ваше средство противъ ревматизма, я помню, принесло вамъ около милліона.
— Да, это было. Но лѣкарства, какъ платья, быстро выходятъ изъ моды. Конечно, я и сейчасъ не отчаяваюсь. У меня есть кое-какія идеи. Но пока… Вы знаете, что у меня сейчасъ здѣсь аптека?
— Да. Слышалъ.
— До чего дошелъ! Открылъ простую аптеку. Сижу въ ней поочередно съ дочерью или съ приказчикомъ. И на это живу.
— Въ такомъ случаѣ, вотъ что, — растроганно произнесъ Вольскій. — Если вамъ для новыхъ вашихъ идей понадобится компаньонъ, чтобы такъ сказать, финансировать… Конечно, не въ грандіозныхъ размѣрахъ… Я къ вашимъ услугамъ. Вы меня какъ-нибудь посвятите въ дѣла, и мы съ вами обсудимъ.
— Нѣтъ, благодарю васъ. Мнѣ, вѣдь, не въ первый разъ приходится терпѣть разореніе. Какъ вы знаете, революція лишила меня всего. Вотъ только замокъ и оставался, который, къ счастью, жена купила задолго до переворота. Богъ дастъ, какъ-нибудь обойдусь и теперь.
— Но все-таки…
— Не сердитесь на меня, Павелъ Андреевичъ, но въ новыя предпріятія намъ, право, лучше нс вступать вмѣстѣ. У васъ, естественно, будетъ боязнь, что я снова прогорю. А закладывать мнѣ больше нечего. Ну, какъ вамъ живется здѣсь? Довольны вы Савойей?
Вольскій понялъ, что возвращаться къ затронутой темѣ безполезно, и сталъ разсказывать о первыхъ своихъ впечатлѣніяхъ. Лунинъ любезно слушалъ, вставлялъ свои замѣчанія о климатѣ, о живописности мѣстности. А когда Павелъ Андреевичъ случайно вспомнилъ о таинственныхъ звукахъ, которые онъ слышалъ въ первыя ночи послѣ пріѣзда, лицо профессора выразило явное неудовольствіе.
— Да, раньше при мнѣ, это тоже бывало, — пренебрежительно проговорилъ онъ. — Но все это пустяки. Не придавайте значенія.
Пока старики бесѣдовали на верандѣ, Наташа и Сергѣй прошлись по саду, полюбовались видомъ, открывавшимся изъ бесѣдки на горы, и сѣли на скамью возлѣ клумбы съ цвѣтами.
Разговоръ не клеился. Какъ-то странно было теперь говорить другъ другу «вы». Кромѣ того, Наташа, несмотря на все старанье, не могла достаточно искусно скрыть обиды, которая у нея накопилась противъ семьи Вольскихъ. Сергѣй же, чувствуя это, не касался вопроса о замкѣ. Вспоминалъ совмѣстныя прогулки на Ривьерѣ, общія дѣтскія шалости… И, исчерпавъ всѣ темы, смущенно молчалъ, не зная, о чемъ говорить дальше.
— Посмотрите, какъ красиво, — сказалъ наконецъ онъ, показывая на горы. — Что дѣлается съ облаками…
— Да, это бываетъ послѣ дождя, — задумчиво проговорила Наташа.
Они молча стали смотрѣть на протянувшуюся передъ ними горную цѣпь. Точно встревоженныя кѣмъ-то, молочно-бѣлыя тучи ползли по синимъ склонамъ, грузно сваливались на бокъ, къ мглистымъ поперечнымъ ущельямъ, поднимались къ скалистымъ пикамъ, и, поглотивъ ихъ, перекатывались въ другую долину. А на смѣну имъ снизу спѣшили отдѣльные обрывки облаковъ, неслись въ видѣ призраковъ по лѣсу, цѣплялись за ели, соединялись, расходились и, взметнувшись вдругъ вверхъ, сливались съ гигантскими бѣлыми чудовищами возлѣ вершинъ.
— Ну, а вы кончили лицей, въ которомъ учились тогда? — возобновилъ разговоръ Сергѣй.
— Да.
— А въ университетъ не поступали?
— Нѣтъ. Была въ электротехническомъ институтѣ одинъ годъ.
— А къ чему вамъ электротехническій институтъ? Развѣ интересно?
— Думала, что будетъ интересно. Но бросила. Послѣдніе два года занималась альпинизмомъ, взбиралась на вершину Монблана, переходила пѣшкомъ черезъ малый Сенъ-Бернаръ. Вообще, если бы была возможность, я бы только и дѣлала, что путешествовала. По дикимъ неизслѣдованнымъ мѣстамъ.
— И, въ концѣ концовъ, васъ дикари гдѣ-нибудь убили бы и съѣли.
— Что жъ. И съѣли бы. Бѣда не велика.
— Да, я знаю, вы смѣлая женщина. До сихъ поръ помню, напримѣръ, вашъ спускъ къ рѣкѣ по скаламъ около «Горжъ дю Лу». Ну, а что вы думаете дѣлать этой зимой? Остаетесь здѣсь?
— Еще не знаю. Отецъ, должно быть, передастъ кому-нибудь аптеку и переѣдетъ со мной въ Парижъ. А я, навѣрно, дамъ согласіе мистеру Джонсу. Выйду замужъ.
— Джонсу? А кто этотъ Джонсъ, если не секретъ?
Сергѣй съ любопытствомъ взглянулъ на Наташу.
— Мистеръ Джонсъ американецъ, милліардеръ. Занятіе у него не особенно романтическое, правда. Онъ свиной король. Но зато всѣ свиньи въ Соединенныхъ Штатахъ принадлежатъ только ему.