— Въ самомъ дѣлѣ? Всѣ?
— Всѣ.
— Абсолютно?
— Абсолютно. Что: не вѣрите?
— Нѣтъ, отчего же… Но это оригинально… Ни одной свиньи, принадлежащей другому хозяину! А я, вотъ, въ будущемъ году думаю кончить университетъ и всецѣло займусь литературой и философіей. Работа писателя, по-моему, самое высшее изъ всѣхъ занятій, какія встрѣчаются въ человѣчествѣ.
— Да, пожалуй. — Наташа задумалась. — Къ сожалѣнію, у меня такого таланта совсѣмъ нѣтъ. Пробовала какъ-то написать разсказъ, но ничего нс вышло. Для писателя прежде всего необходимо вдохновеніе, а если его нѣтъ, лучше не браться. Вы, напримѣръ, часто испытываете вдохновеніе?
— Нерѣдко. Безъ вдохновенія я вообще никогда не приступаю къ творчеству.
Сергѣй смущенно отвелъ въ сторону взглядъ. Нахмурился.
— А когда у васъ чаще бываетъ вдохновеніе? По утрамъ? Или по вечерамъ?
— У меня? Смотря по обстоятельствамъ. Иногда утромъ. Иногда вечеромъ.
— Да… — вздохнувъ, проговорила Наташа, вертя въ рукѣ сорванную съ клумбы розу. — Я хотѣла бы обладать такой способностью. А сейчасъ вы что-нибудь пишете? Стихи, можетъ быть?
— Да. Но не просто стихи, а философскую поэму. Думаю къ концу лѣта окончить. Сорокъ восемь главъ.
Сказавъ это, Сергѣй самъ испугался: къ чему подобная ложь? Но, вспомнивъ о свиномъ королѣ, подавилъ въ себѣ угрызенія совѣсти, пріободрился и даже попытался вкратцѣ изложить фабулу. Къ сожалѣнію, однако, послѣ первой изъ сорока восьми главъ фантазія предательски измѣнила ему. Онъ запутался, сталъ бормотать что-то невнятное… И искренно обрадовался, когда услышалъ, наконецъ, со стороны дома голосъ отца:
— Сережа! Пора домой!
Вернулся Сергѣй въ замокъ въ скверномъ настроеніи — раздражительный, хмурый. Встрѣча съ Наташей оставила странный осадокъ. Съ одной стороны, конечно, любовь къ Кэтъ нѣчто неизмѣнное, вѣчное; чувство, которое не можетъ поколебать и измѣнить ничто въ мірѣ, даже сама смерть. Но, съ другой стороны, къ чему было мстить за выдумку о свиномъ королѣ и беззастѣнчиво хвастаться вдохновеніемъ? Не все ли равно — есть король, или нѣтъ короля? И свиной онъ или не свиной? Наташа, чего добраго, вообразитъ, будто вызвала ревность. А что въ ней особеннаго? Этого недостаточно, что глаза красивѣе, чѣмъ у Кэтъ. Мало ли какіе бываютъ глаза! Зато у нея безобразно густые волосы, которые она не стрижетъ, а собираетъ сзади, на затылкѣ… Богъ знаетъ что: клубокъ черныхъ змѣй. И остроумна не такъ, какъ Кэтъ. Кромѣ того, взглядъ слишкомъ самоувѣренный. Рѣсницами нарочно кокетничаетъ, опускаетъ медленно, чтобы было замѣтно, какія онѣ длинныя. Глупая дѣвченка!
Въ результатѣ визита къ Лунинымъ Сергѣю захотѣлось бросить замокъ и немедленно уѣхать въ Лондонъ. Уже больше мѣсяца прошло, какъ онъ находится здѣсь, и тоска по Кэтъ, временно утихшая, теперь возобновилась съ прежней силой. Однако, какъ уѣхать, если отецъ на все лѣто до октября далъ на личные расходы всего восемь фунтовъ и предупредилъ, что не прибавитъ ни одного пенса, такъ какъ въ горахъ нужно дышать свѣжимъ воздухомъ, а не думать о городскихъ развлеченіяхъ.
Въ моментъ возвращенія Вольскихъ въ замокъ, Шорина не было дома. Переодѣвшись, взявъ съ собой альпійскую палку съ желѣзнымъ концомъ, Сергѣй рѣшилъ оставшееся до обѣда время посвятить прогулкѣ въ горы. Хотѣлось побыть одному, предаться поэтической грусти среди природы.
Обойдя служебныя постройки замка, онъ двинулся вверхъ по тропинкѣ къ ближайшему холму. Но въ это время внизу, возлѣ изгороди фруктоваго сада, послышались шаги, и показалась долговязая фигура Виктора.
— Сережа, ты?
— Какъ видишь.
— Вернулся? Отлично, братъ. Замѣчательное открытіе! Пока тебя не было, я тутъ раскопалъ кое-что… Вотъ удивишься!
— Кладъ нашелъ?
— Кладъ не кладъ, а кое-что не хуже клада. Идемъ, покажу.
Сергѣй съ грустной улыбкой пошелъ вслѣдъ за пріятелемъ, который велъ его черезъ фруктовый садъ къ глухой сторонѣ замка. Хотя было жаль, что прогулка въ уединеніи окончательно разстроилась, однако, развлечься тоже недурно: легче отогнать отъ себя тоскливыя мысли.
— Смотри-ка, — остановившись возлѣ окруженной кустарниками и поросшей мхомъ каменной лѣстницы, торжественно сказалъ Шоринъ. — Видишь: три ступеньки впередъ, три ступеньки влѣво — и углубленіе въ стѣнѣ. Спускайся за мной.
— А дальше что?
— Иди, иди, боишься, что ли? Теперь, вотъ, дверь. Очевидно, давно никто сюда не входилъ. ясно по кустамъ ежевики. Мнѣ здѣсь пришлось даже кое-что вырубить.