— Вамъ что угодно? — любезно спросила по-французски Наташа, прекращая растирать въ стеклянной посудѣ какой-то порошекъ.
— Мнѣ, мадемуазель? — съ лукавой улыбкой отвѣчалъ по-русски Викторъ. Мнѣ бы хотѣлось, прежде всего, чтобы вы говорили со мною на нашемъ могучемъ русскомъ языкѣ.
Шоринъ, считавшій себя знатокомъ женщинъ, зналъ, что всѣ онѣ, особенно русскія, очень цѣнятъ въ собесѣдникѣ загадочность характера, изысканность мысли. И потому рѣшилъ показать весь блескъ своей многогранной натуры. Произнеся послѣднія слова, онъ для таинственности многозначительно крякнулъ и придалъ лицу дьявольски — насмѣшливое выраженіе.
— А откуда вы знаете, что я говорю по-русски? — переходя на русскій языкъ, спросила Наташа.
— О, это сразу чувствуется. Человѣкъ, совершенный во всѣхъ отношеніяхъ, какъ вы, обязательно долженъ быть русскимъ. Ну, а что касается перехода къ интересующему меня дѣлу, какъ говаривалъ у Диккенса Самуэль Уеллеръ, или вѣрнѣе, не Самуэль, а палачъ, берясь за топоръ, то позвольте узнать: есть ли у васъ крысиный ядъ?
— Крысиный ядъ? — Наташа съ изумленіемъ взглянула на развязнаго молодого человѣка, у котораго на головѣ неожиданно выросъ серьезныхъ размѣровъ вихоръ и придалъ лицу угрожающе-агрессивный видъ. — Думаю, что есть. Сейчасъ узнаю.
Дѣвушка скрылась за внутренней дверью аптеки, и Шоринъ слышалъ, какъ она начала тихо переговариваться съ кѣмъ-то. Затѣмъ изнутри вышелъ почтенный старикъ съ сѣдой бородой, очевидно, отецъ, и со строгимъ видомъ обратился къ Виктору по-русски:
— Какого вамъ яда нужно, молодой человѣкъ?
— Не болѣе не менѣе какъ крысинаго, мсье.
— А что вы съ нимъ будете дѣлать?
— Я? — Шоринъ покраснѣлъ, чувствуя, что старикъ не особенно ему довѣряетъ. — Я буду дѣлать съ нимъ то, что въ такихъ случаяхъ полагается. травить крысъ.
— А вы гдѣ живете?
— Въ замкѣ у Вольскихъ. Въ качествѣ почетнаго гостя.
— А! У Вольскаго… Такъ. А развѣ тамъ много крысъ?
— Увы! По ночамъ, повѣрите ли, иногда собирается цѣлая палата общинъ.
— Странно. При мнѣ ихъ почти не было.
Старикъ подошелъ къ стѣнѣ, выдвинулъ одинъ изъ ящиковъ.
— Хорошо, я предложу вамъ средство… Имъ нужно посыпать хлѣбъ или какую-нибудь ѣду и класть возлѣ норы. Только время отъ времени возобновляйте.
— Слушаю.
— А сколько же дать? — Лунинъ поставилъ на стойку ящичекъ съ бѣлымъ порошкомъ и задумчиво посмотрѣлъ на покупателя. — Наташа! — крикнулъ онъ оборачиваясь къ двери.
— Сколько дать? По-моему, дайте на двѣ, на три сотни. Хотя точно не знаю. Я ихъ не считалъ, сказать по правдѣ.
Шоринъ произнесъ послѣднюю остроумную фразу исключительно для того, чтобы ее слышала входившая Наташа. Но Лунинъ въ отвѣтъ на эти слова нахмурился и отвернулся.
— Отвѣсь, пожалуйста, полъ-фунта порошка этому господину, — угрюмо сказалъ дочери старикъ, уходя во внутреннее помѣщеніе аптеки.
Наташа начала осторожно пересыпать бѣлый порошекъ въ мѣшочекъ.
— Вы, кажется, знакомы съ моимъ другомъ Сергѣемъ Вольскимъ, — снова игриво заговорилъ Викторъ, съ нескрываемымъ удовольствіемъ разглядывая тонкіе пальчики дѣвушки. — Онъ мнѣ про васъ много разсказывалъ.
— Очень возможно.
— Онъ въ восторгѣ отъ васъ. Я рѣдко встрѣчалъ мужчину, который такъ бы основательно терялъ голову отъ женской красоты, какъ Сережа.
Наташа пожала плечами, молча стала перевязывать пакетъ.
— Да. Говоря между нами, Сергѣй вообще очень влюбчивъ и непостояненъ, — продолжалъ Викторъ.
— Не то что я. А почему, позвольте спросить? Потому, что поэтъ. Поэты, сами знаете, какъ вѣтеръ. Сегодня дуютъ въ одну сторону, завтра въ другую. Между прочимъ, сейчасъ Сережа подъ моимъ наблюденіемъ пишетъ романъ въ стихахъ о несчастномъ рыцарѣ, которому всю жизнь не везло въ любви. Недурная вещица. А, кстати, мадемуазель… Разрѣшите узнать… Когда у васъ здѣсь, въ Савойѣ, происходитъ преступленіе, кто является первымъ для констатированія убійства? Мэръ или полиція?
— Убійство? — Наташа удивленно взглянула на Шорина. — А какое именно убійство?
— Какъ вамъ сказать… Все равно какое. Напримѣръ. кто-нибудь кого-нибудь застрѣлилъ. Или отравилъ. Или изрѣзалъ на куски и отправилъ по почтѣ. Вотъ, предположимъ, у васъ въ домѣ нашли трупъ при загадочныхъ обстоятельствахъ. Кого приходится звать въ первую очередь?
— Простите, но подобными вопросами я никогда не интересовалась. Вотъ пакетъ. Съ васъ десять франковъ.