— Это вѣрно. — Рато бросилъ внимательный взглядъ на таинственный ящикъ стола. — Пока старика можно оставить въ покоѣ, хотя кое-что интересное въ его дѣятельности я и замѣчаю. Кстати, Николай Ивановичъ, — выходя изъ жилища старика, осторожно продолжалъ сыщикъ. — Для пользы дѣла вы, пожалуйста, до конца всей исторіи никому не выдавайте моего инкогнито.
— Хорошо.
— Мнѣ такъ гораздо легче будетъ работать. А, кромѣ того, еще одна просьба: скажите прислугѣ, чтобы она не пыталась входить ко мнѣ въ комнату, съ цѣлью уборки. Ключъ будетъ всегда у меня.
— Такъ… А относительно смерти Сергѣя я могу сообщить живущимъ въ замкѣ?
— Сообщите. Только пусть никто не звонитъ въ Женеву Вольскому. Это преждевременно.
Въ ожиданіи доктора сыщикъ отправился въ свою комнату укладываться, а Суриковъ пошелъ на площадку, гдѣ сидѣла съ вязаньемъ въ рукахъ Ольга Петровна. Возлѣ нея стояла Бетси, покорно выслушивая наставленія госпожи.
— Я не знаю, куда вы исчезаете, Бетси, — холодно говорила по-англійски Горева, не глядя на горничную. — Меня нисколько не интересуетъ маршрутъ вашихъ прогулокъ. Но я бы хотѣла, чтобы вы всегда являлись, когда вамъ звонятъ.
— Это случилось всего разъ, только сегодня утромъ.
— Къ сожалѣнію, это случилось не только сегодня утромъ, но случалось довольно часто за все то время, какъ мы здѣсь живемъ. Въ прошлое воскресенье вы не подали мнѣ кофе въ комнату. Я тогда звонила четыре раза. Въ эту среду послѣ завтрака вы мнѣ не принесли горячей воды. Я звонила пять разъ. Передъ воскресеньемъ, въ четвергъ или въ пятницу, вы не взяли почистить мои туфли, хотя я звонила семь разъ.
— Я долженъ сообщить вамъ нѣчто, Ольга Петровна, — подойдя къ кузинѣ Вольскаго, грустно проговорилъ Суриковъ. — Бетси, не уходите. Это печальное извѣстіе касается всѣхъ насъ.
— Что-нибудь съ Жоржемъ?
Горева поблѣднѣла.
— Нѣтъ, не съ нимъ. Дѣло касается Сергѣя.
— А! Сергѣя, — успокоившись, пробормотала Ольга Петровна. — Что же случилось? Нашелся мальчикъ?
— Увы… И да, и нѣтъ. Мы случайно обнаружили его здѣсь, въ подземельѣ замка. Но онъ… Вы только не волнуйтесь. Мы нашли его… Онъ оказался…. мертвымъ.
— Боже… Мертвымъ? — широко раскрывъ глаза, прошептала Горева. — И вы не ошибаетесь?
— Я самъ былъ тамъ. Видѣлъ…. Какъ это случилось, неизвѣстно. Но есть основаніе думать, что Сергѣй покончилъ самоубійствомъ.
— Бѣдное дитя! — Горева опустила голову, на глазахъ показались слезы. — Я всегда говорила Павлу Андреевичу, что онъ слишкомъ строгъ съ нимъ. Господи! Какъ неожиданно… Какой ужасъ…
Черезъ полчаса на площадкѣ замка загудѣлъ автомобиль. Шоринъ привезъ врача. Въ сопровожденіи обитателей замка врачъ отправился въ подземелье. Комната, въ которой лежалъ Сергѣй, не могла вмѣстить всѣхъ, и докторъ попросилъ Виктора, Сурикова и Рато остаться съ нимъ, а остальнымъ предложилъ выйти въ коридоръ.
— Вы предполагаете преступленіе? — дѣловито спросилъ врачъ у Николая Ивановича, взглянувъ на мертваго Сергѣя и любопытнымъ взглядомъ окинувъ странное помѣщеніе.
— Нѣтъ, едва-ли, мсье.
— Очевидно, юноша отравился на романической почвѣ, — произнесъ Рато, взявъ со стола письмо и показывая его доктору. — Видите… Эта приписка ясно указываетъ, въ чемъ дѣло.
Докторъ мелькомъ взглянувъ на письмо, попросилъ перевести написанное на французскій языкъ, покачалъ головой и присѣлъ на корточки возлѣ дивана.
— Да, мертвъ, — удовлетворенно произнесъ онъ. — Только о причинѣ смерти пока не могу точно сказать. Можетъ быть, отравленіе, можетъ быть, что-либо другое. Во всякомъ случаѣ, на тѣлѣ никакихъ слѣдовъ не имѣется. Всего вѣроятнѣе, ядъ.
Врачъ поднялся съ пола, аккуратно вытеръ запылившіяся колѣна и задумчиво посмотрѣлъ на Николая Ивановича.
— Конечно, лучше всего произвести вскрытіе, — добавилъ онъ. — Вскрытіе сразу дастъ полную картину.
— Вскрытіе? — Суриковъ поблѣднѣлъ. — Я не знаю… Безъ согласія отца… Невозможно.
— А гдѣ отецъ умершаго?
— Въ Женевѣ.
— Въ Женеву легко позвонить по телефону. Ну, впрочемъ, ваше дѣло. Въ такомъ случаѣ, я пока дамъ свидѣтельство. А если отецъ пожелаетъ, пошлите за мной. За тысячу франковъ будете знать все въ точности и спокойно его похороните.
Врачъ подошелъ къ столу, вырвалъ изъ своего блокнота листъ, досталъ изъ кармана стило, сталъ писать.
— Кстати, — прервавъ свою работу, спросилъ онъ Сурикова. — А ядъ могъ быть у него подъ рукой?
— Да. Онъ травилъ имъ крысъ. Показать вамъ?
— Нѣтъ, мерси. Значитъ, я напишу: отравленіе.