Переговоривъ за завтракомъ съ отцомъ по одному вопросу, имѣвшему большое значеніе для ея будущей жизни, Наташа сказала, что не пойдетъ въ аптеку, такъ какъ чувствуетъ себя не вполнѣ хорошо. И до шести часовъ въ одиночествѣ просидѣла на террасѣ, пока къ ней не явился, наконецъ, докторъ Роже.
— Вы просили меня навѣстить васъ, мадемуазель? — съ приторной улыбкой спросилъ онъ, здороваясь. — Какъ видите, я сейчасъ же, лишь только узналъ объ этомъ, примчался къ вамъ на крыльяхъ счастья.
Наташа молча указала гостю на стулъ. Тотъ сѣлъ, вынулъ носовой платокъ, вытеръ мокрую лысую голову и, аккуратно сложивъ платокъ вчетверо, спряталъ обратно въ карманъ.
— Ухъ… Жарко сегодня. Ну, вотъ. Если вы не прогоните меня раньше, я могу пробыть у васъ цѣлыхъ восемнадцать минутъ, — весело продолжалъ онъ, взглянувъ на часы. — Въ шесть двадцать я долженъ уже быть въ меріи. Значитъ, у васъ есть ко мнѣ какое-то дѣло, насколько я понимаю?
— Да.
Лунина холодно посмотрѣла на доктора. Его маленькіе заплывшіе глазки, двойной подбородокъ, обильно смазанные помадой усы, торчавшіе вверхъ двумя черными иглами, и толстый затылокъ, напоминавшій складки аккордеона, — внушали ей искреннее отвращеніе.
— Къ сожалѣнію, по одному слову «да» я не могу уловить, въ чемъ заключается тема нашего разговора, — не дождавшись дальнѣйшихъ объясненій, игриво замѣтилъ Роже. — Конечно, если бы вы меня полюбили, дѣло другое. Тогда бы слово «да» обозначало для меня все, что есть лучшаго въ мірѣ. Но увы! Уже второй годъ я тщетно пытаюсь… И въ общемъ… Ну, ну, не сердитесь. Больше не буду.
— Отчего же. Вы можете. — Наташа продолжала холодно смотрѣть на Роже. — На этотъ разъ, если хотите, мое «да» можетъ для васъ имѣть, дѣйствительно, то значеніе, о которомъ вы говорите.
— Какъ?
Докторъ въ волненіи снова вынулъ платокъ, развернулъ, вытеръ лобъ, опять сложилъ вчетверо и сунулъ въ карманъ.
— Вы шутите? — удивленно пробормоталъ онъ. — Или я не такъ понимаю?
— Нѣтъ, вы вѣрно понимаете. Я согласна выйти за васъ замужъ.
— Вы? Наташа!
Роже вскочилъ. На лбу выступили капельки пота. Въ черныхъ глазкахъ забѣгали радостные огоньки.
— Наташа… И это… Это правда?
— Правда. Только…
— О, моя дорогая! — Докторъ взглянулъ на полъ террасы и опустился на колѣни послѣ того, какъ выяснилось, что полъ достаточно чистъ. — Наконецъ-то! Сколько времени! Сколько мученій! Дайте ручку… Вашу божественную ручку, лучшую въ мірѣ!
— Встаньте, Роже. Встаньте. Это неприлично.
Онъ приподнялся. Протеръ колѣни рукавомъ пиджака, посмотрѣлъ, не осталось ли слѣдовъ, и недовольно проговорилъ:
— Не понимаю, почему неприлично, если согласны быть женой? Впрочемъ, какъ хотите. Значитъ… Вы все-таки любите?
— Нѣтъ, Роже. Не люблю.
— Меня?
— Именно васъ. Но выйти замужъ согласна. Если хотите, свадьба можетъ быть даже чередъ нѣсколько дней. Когда угодно. Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.
— Не любите, но согласны? — Онъ вздохнулъ, почесалъ лысину. — Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше… Такъ. Ничего не понимаю. Очевидно, это что-то славянское. Ну, а цѣловать васъ я могу, все-таки?
— Когда позволю.
— Изрѣдка? Ну, что же. Вообще, если вы позволите мнѣ только находиться вблизи, я и то буду это самое… счастливъ. Значитъ — вы позволите сидѣть возлѣ васъ? Да? Вотъ такъ, напримѣръ… А?
Онъ поставилъ стулъ возлѣ Наташи. Придвинулся, жадно взялъ ея руку.
— Оставьте!
— Да, да. Я нечаянно. Ну, а какъ же мы будемъ жить? Ахъ, какъ я объ этомъ мечталъ! А что вы не любите, ничего. Пройдетъ лѣтъ пять, шесть, десять, ваши вкусы измѣнятся, и вы сразу полюбите. Такіе случаи бываютъ. Возьмите, напримѣръ, хотя бы мсье и мадамъ Коклико. Или можно будетъ прибѣгнуть къ гипнотизму… Я васъ вылечу.
— Вылечите? Отъ чего?
Она пренебрежительно посмотрѣла на доктора. По разсѣянному виду легко было замѣтить, что слова собесѣдника не вполнѣ доходятъ до ея сознанія.
— Отъ чего вылечу? Ясно отъ чего: отъ равнодушія ко мнѣ. Я недурно лечу гипнотизмомъ, вы это, вѣдь, знаете. У меня большія способности. Развѣ мадамъ Рубо не разсказывала, какъ я ее поставилъ на ноги послѣ трехъ сеансовъ внушенія? Правда, до сихъ поръ эта скряга не уплатила мнѣ ни сантима, но какой результатъ! Раньше была худа, ничего не хотѣла ѣсть, а теперь съ аппетитомъ пожираетъ все, какъ новобранецъ. Прибавила восемь кило.
— Глупости вы говорите. — Наташа грустно улыбнулась. — Я знаю, какой вы докторъ. Даже живого человѣка отъ мертваго отличить не можете.
— Ну, вообще можетъ быть я и не выдающійся врачъ. Но что касается моей силы внушенія, я ей придаю большое значеніе. Знаете что? — Роже таинственно понизилъ голосъ, придвинулъ стулъ ближе. Глаза пріобрѣли странный блескъ. — Какъ-нибудь ночью, когда моя любимая крошка будетъ спать, я незамѣтно подкрадусь къ ней… Положу руку на чудесный лобикъ… И начну шептать «Наташа… Моя Наташа… Ты его любишь. Любишь страстно. Своего Франсуа…» И вы увидите — все перемѣнится. Не вѣрите? Напрасно. Не такъ давно я при помощи подобнаго сеанса, хе-хе… измѣнилъ даже судьбу одного человѣка. Честное слово. Это, конечно, не преступленіе. Будьте спокойны. Роже честный человѣкъ. Но если бы Роже захотѣлъ…