— Разрѣшите мнѣ сказать кое-что, Павелъ Андреевичъ, — осторожно проговорилъ Суриковъ, не имѣвшій до сихъ поръ возможности высказаться. — Дѣло въ томъ, что въ этомъ замкѣ раньше…
— Тсс! — Горева испуганно подняла кверху палецъ.
— Чей-то кашель? — спросилъ Вольскій.
— Да… Женскій. Вы слышали? Это невозможно. Я завтра же уѣду обратно!
— Ну, что ты… Успокойся, пожалуйста.
— Нѣтъ, я не успокоюсь! У меня нѣтъ основанія успокаиваться при такихъ обстоятельствахъ!
— Николай Ивановичъ… Вы что-то начали говорить. Продолжайте.
— Это, дѣйствительно, странно, — внимательно оглядывая стѣны и потолокъ, прошепталъ секретарь.
— Продолжать? — обратился онъ къ Вольскому. — Ну, вотъ… Дѣло въ слѣдующемъ. За эти двѣ недѣли, которыя я провелъ здѣсь, мнѣ приходилось бесѣдоватъ кое съ кѣмъ. Между прочимъ, съ поставщикомъ молочныхъ продуктовъ. Какъ утверждаетъ этотъ субъектъ, въ прежніе годы бывали случаи, что гостившіе тутъ знакомые профессора Лунина, внезапно уѣзжали, объясняя свой отъѣздъ странными явленіями, происходившими въ замкѣ. Нашъ сторожъ, старикъ Роберъ, напримѣръ, самъ слышалъ однажды, стоя подъ старымъ каштаномъ возлѣ обрыва, какъ кто-то съ этого дерева ему громко сказалъ: «добрый день». А наверху, между тѣмъ, никого не было. Въ сосѣднемъ городѣ торговцы мнѣ тоже разсказывали, будто замокъ пользуется дурной репутаціей. Будто тутъ однажды исчезла цѣлая группа туристовъ, когда замокъ еще не принадлежалъ Лунину и стоялъ заколоченнымъ. Но я, конечно, не придалъ никакого значенія всей этой болтовнѣ.
— Болтовня болтовней, но я, къ сожалѣнію, всегда придаю значеніе тому, что сама слышу своими ушами, — поднявшись съ мѣста, сурово произнесла Горева. — Поэтому, Николай Ивановичъ, прошу васъ дать мнѣ сегодня же другое помѣщеніе. Разбудите прислугу, заставьте перенести вещи. А Бетси пусть ляжетъ спать въ сосѣдней комнатѣ.
— Слушаю.
— Ну, а что касается меня, — устало проговорилъ Павелъ Андреевичъ, — то я все-таки останусь здѣсь. Лѣнь перебираться. Въ концѣ концовъ, звуки не такъ ужъ сильны. Если прикрыть ухо одѣяломъ, уснуть можно. Спокойной ночи, господа.
На слѣдующій день въ замкѣ много говорили о странномъ ночномъ происшествіи. Перепуганная Бетси, ночевавшая въ комнатѣ по сосѣдству съ Горевой, увѣряла, будто тоже слышала кое-что въ коридорѣ: не то шаги, не то шопотъ — что именно, она точно не разобрала. Шофферъ Джекъ, въ свою очередь, видѣлъ странные свѣтлые круги около своего изголовья: эти круги то внезапно исчезали, то снова появлялись вполнѣ отчетливо.
Собравшись къ завтраку, вся семья продолжала обсуждать событія, причемъ никто не былъ въ такой ажитаціи, какъ Сергѣй и Викторъ. Молодые люди рѣшили немедленно, съ этого же дня, начать детальное ознакомленіе съ замкомъ, увѣряя, что здѣсь безусловно есть какія-нибудь темницы, въ которыхъ замуровывали людей въ доброе старое время.
— Мнѣ, вотъ, напримѣръ, кажется очень подозрительной эта башня, которая находится надъ новой комнатой тети Оли, — убѣжденно замѣтилъ Сергѣй. — Въ первую половину ходъ есть, а дальше неизвѣстно, какъ взобраться наверхъ.
— Какъ? Опять надо мной? — Ольга Петровна нахмурилась. — Этого еще недоставало.
— Ну, что вы, тетя! — успокоительно обратился къ Горевой Сергѣй. — Вѣдь, это такъ интересно. Въ каждомъ старинномъ замкѣ всегда должно происходить что-либо необъяснимое. Иначе какая цѣна замкамъ вообще?
— Это вѣрно, — солидно кашлянувъ, поддержалъ пріятеля Викторъ. — По-моему, археологія только тогда и сдѣлается настоящей наукой, когда она, это самое… будетъ основываться не на свидѣтельствѣ мертвыхъ камней, а на показаніи живыхъ привидѣній, такъ сказать.
— Разрѣшите доложить, Павелъ Андреевичъ, — почтительно обратился къ Вольскому Суриковъ, когда послѣ словъ Шорина за столомъ воцарилась минута неловкаго молчанія. — Передъ завтракомъ мы вмѣстѣ съ Джекомъ тщательно осмотрѣли вашу комнату, выстукали всѣ стѣны, надѣясь найти въ 'нихъ какія-либо пустоты, но въ результатѣ никакихъ скрытыхъ дверей или потайныхъ ходовъ не обнаружили. Однако, если разрѣшите, я приготовлю вамъ спальню въ верхнемъ этажѣ, около лѣстницы. Ручаюсь, что тамъ будетъ спокойнѣе.
— Нѣтъ, нѣтъ. — Вольскій пренебрежительно улыбнулся. — Гдѣ я сплю, тамъ и буду спать. Безсмысленно думать, будто лишніе тридцать метровъ разстоянія могутъ представить какое-нибудь затрудненіе для безплотныхъ духовъ.
— Не знаю, права я или нѣтъ, — заговорила Горева, строго глядя на стоявшій передъ нею бокалъ. — Но мнѣ кажется весьма подозрительнымъ этотъ самый старикъ сторожъ, которому почему-то разрѣшено остаться въ замкѣ. Никто изъ насъ не знаетъ, какого онъ поведенія, и какія мысли у него въ головѣ.