Через полчаса приедут мои избавители, и этот «кошмар» кончится.
Это что за новость? Пара капель свалилась мне на голову. Гляжу вверх.
Ну, дела. Я и не заметил, как небо стало серым. Для будущей картины лучшего цвета не подобрать. Оттенков тысячи. Да жаль, что не ко времени.
Резко подул ветерок. Где-то на сопках зашумели верха. Сопки задышали, задвигались. Навалился лесной хозяин на них, точно выдохнул надутыми щеками. Сейчас что-то будет. Эх! Достанется пчёлкам.
Наспех собираю этюдник и пристраиваю под навес. Капли участились. Каждая величиной с бусину. Молодые берёзы у точка пригнуло почти к земле. Вот это представление. Звуки птиц сменились одним монотонным шумом. Небо словно свинцом придавило. В душе похолодело. Пленка на окне захлопала, а с чердака полетели мелкие опилки.
Вот же, чёрт! В ведре-то пусто. Через полчаса вместо ручья река будет. Воду перемутит.
Накидываю куртку и бегу к ручью. На ходу запихиваю ноги в башмаки. Ещё по дороге туда слышу шум надвигающегося ливня.
Ой, мама! Спасайся, кто может!
Зачерпнув полное ведро, я рванул что было сил и потерял один башмак. Такое чувство, будто за мной гонится скорый поезд. Вот-вот проглотит. Я оглянулся и увидел плотную стену из воды и пыли. До домика добежал уже полностью мокрым. От этого дождя жди неприятностей. Дороги развезёт в кашу, а ручьи превратятся в реки.
Небо разрезало молнией, послышался лёгкий треск. На какие-то доли секунд всё стало ослепительным. И вдруг выстрел. Тысячи пушек; и этого будет мало, чтобы передать силу удара, потрясшего окрестные сопки. Так и оглохнуть недолго, да и ослепнуть тоже. Дом затрясло, словно он собран из фанерных ящиков, даже заходить страшно.
Я глянул на точёк. По выкошенной земле уже колотил дождь, выдавая себя тысячами столбиков. До чего же предусмотрел всё пчеловод. Игорь, кажется. На крышку каждого улья по два кирпича положил.
То, что пять минут назад было легким ветром, превратилось в шквал. Ветки, куски деревьев. Ух ты! Мне это нравится, обожаю силу. Со склада сорвало кусок шифера.
Влетая под крышу склада, ветер хватает всё, что плохо лежит, и с силой колошматит по обшивке. Сбоку, вдоль стены, небрежно уложенные корпуса из-под ульев грохнулись, дополняя всемирную картину разрушения. Где-то оторвало кусок жести.
Ну и уголок. Не в лучшие минуты посетил я его, кажется.
Но то, что было до этого ливнем, оказалось только репетицией. Небо будто лопнуло. Где-то я всё это уже видел. Но тогда не было рядом убежища, и было это впервые в жизни. Был я тогда совсем юным и ничего не боялся. А не попробовать ли выбежать?
Стоя под навесом, я всеми клеточками своего тела почувствовал, до чего же слабо сконструирован человек, чтобы выдержать такое.
Боже мой! Там же пчёлы. Они же, наверняка, пчёл везут с кочёвки. Из ульёв, наверняка, воду ведрами выливать придется. Вот тебе и полчаса. Из такой грязищи и вездеход не вылезет. Смотрю на дорогу. Всё плывет: вода, земля. Не дорога, а река.
Вдруг всё смолкло. Что было первым: появилось солнце или исчез дождь, – я так и не понял. Улья по-прежнему стоят на своих местах. Кусок жести успокоился. Несмотря на свои потери, склад всё так же стоит себе, как и полсотни лет назад. Уже и пчелки снуют туда-сюда, как управляемые ракеты.
На ручей боюсь смотреть. Шуму от него, как от Ниагарского водопада. Его сейчас и вброд не перейти.
Идти к машине пешком? Об этом не может быть и речи. Ручей разлился метров на тридцать. И всего-то за два часа. Воде верить нельзя. Не представляю, как машина пройдет через эту реку. Самое лучшее – почитать. В домике затишье. Всё та же кровать со старым одеялом. Ждёт, чтобы проглотить меня. Возьму-ка я свою книжку. Надеюсь, что тигров нет поблизости.
Я и не заметил, как вывалился из реальности. Всё ж таки, проглотила меня кровать. Больше не лягу на койку днём. Таких кошмаров я даже в страшных историях не слышал. Это ж надо пережить такое.
Проснулся в жутком состоянии. В голове кипит, в ушах звенит. Всюду мухи и жара невыносимая. Дверь нараспашку, словно кто-то был в гостях, да забыл затворить. Старики рассказывают, что в лесу, на пасеках, обязательно кто-то живёт. Ни леший, так какая-нибудь кикиморка. Иначе кто коням по ночам косички заплетает. Сам видел.
Высовываю нос. Вот это да! Всё искрится и сияет. Не знаю, сколько продрых, но день к вечеру. Земля благоухает. Птички щебечут. Рай после такого ада. Всегда говорил, что человек сам существует на границе между адом и раем. Возьмусь-ка я опять за косу.