– Чертовщина какая-то. Тут без лешего не обойтись.
Темнота вокруг была, хоть глаз выколи. Мой фонарик едва заметно высвечивал силуэты ульёв.
Неожиданно из-под крыльца выскочила одна из собак. Заливаясь лаем, она выскочила на середину точка, оглядываясь назад и подзывая свою подругу. Та гавкала под крыльцом и не вылазила.
– Ладно. Черт с ним, – махнул рукой Игорь. – Скоро утро, надо хоть вздремнуть немного. Завтра за пчелами ехать. А по такой дороге мы точно день потеряем.
Заснуть так и не удалось. Мне так точно. Собаки то лаяли, то переходили на вой и до самого утра бегали вокруг дома. Всю ночь шевелился брезент, и никто больше не выходил на его шорох. В промежутках между лаем я все-таки вырубился.
Проснулся я от того, что меня кто-то пинает в бок.
– Вставай, пьянь!
Я открыл глаза и увидел довольную физиономию своего друга.
– Сам алкоголик.
Я сел на кровать и натянул башмаки. Нет ничего хуже, чем спать в одежде. Голова разламывалась на части. Вчерашняя выпивка просилась подышать свежим воздухом.
Выйдя на крыльцо, я увидел Игоря и дядю Борю. Они, озадаченные вчерашним происшествием, внимательно разглядывали измятый брезент.
– Давай сюда, студент!
Я подошел и стал с интересом разглядывать место вчерашней чертовщины.
– Ты, парень, или в рубашке родился, или вылез из тигриной шкуры.
– Из капусты.
– Шутишь. Иди глянь сюда. – Игорь указал на угол брезента.
Еще окончательно не проснувшись, я выпялил сонные глаза на изжеванный угол брезента.
– Ну и что?
– Узнаёшь? Это следы от зубов тигра. Выходит, это он вчера шутил над нами, развлекался. А мы думали, что Чернобаев.
Тут меня как обожгло. Ноги мои вдруг осели, колени подогнулись, а между волосами появилась испарина.
Я же бегал со своим «жучком» по поляне, а эта тварь пряталась в темноте и издевалась надо мной.
– Но зачем?
– Это мы сейчас выясним. – Игорь встал с колена и огляделся по сторонам. Потом он пару раз свистнул и позвал собак. – Вот стерва! – Он в досаде ударил себя по колену. – Эта гадость, кажется, собаку спёрла.
Игорь стал свистом подзывать к себе собак. Из-под крыльца нехотя вылезла Найда. Озираясь по сторонам и опустив голову, она пошла к хозяину, виновато виляя хвостом.
– Ну, сволочь рыжая! Она Пряника уволокла. Это она специально шороху наводила. Собак дразнила. Жаль Пряника, хоть и дурной. Собака – самое большое лакомство для тигра.
Я медленно отходил от удара. Мне опять стали мерещиться усатые морды под каждым кустом.
– Да ты, паря, не дрейфь! Если она тебя ночью не тронула, днем вообще не подойдет.
За обедом я снова вернулся к своей истории с тигром. Игорь только слушал и кивал головой. Особенно удивил мой рассказ Лёху. Он так и не закрыл рта.
– Тебе явно везет, – пошутил Игорь. – Кстати, не твой фотоаппарат на окне висел?
Я вздрогнул:
– Мой.
В меня закрались подозрения, и я выскочил на улицу.
На крыльце сидел вчерашний пожёванный дедушка и с любопытством рассматривал мой «Зенит». Во мне вдруг что-то сломалось. Корявые пальцы старика лежали на кнопке, которой открывается камера. Это было уже слишком. Столько переживаний всего за каких-то две недели. Дедушка простодушно посмотрел на меня, как бы извиняясь:
– Оно чего же? Кнопку –то нажал, а крышка-то сама и открылась. А там, гляжу, плёнка, чшо ли? Кажись плёнка. Серая какая-то. Может быть, ты меня сфотографируешь? – спросил добрый дедушка.
Я несколько раз щёлкнул затвором, с трудом удерживая себя от того, чтобы не взорваться. У меня было чувство, как будто меня лишили счастливой лотереи. Этому древнему человеку, не знающему, что такое фотосинтез, трудно было что-то объяснять. Всю оставшуюся жизнь мне придётся жалеть о своей неосмотрительности. Так мне и надо.
Через час все были готовы к отъезду. Теперь меня сменял Лёхин дядька. Им с Игорем ещё предстояла уйма работы. А мы с Лёшкой ехали обратно. Конечно, ему досталось больше. Он работал на кочевке. Чего стоили искусанные, разбухшие от пчёл руки.
Лесники ходили за Игорем, вымогая на опохмел. Игорь не сдавался, но куда там… Из омшаника лесники вышли довольными и помолодевшими.
Мне стало грустно. Из-за плёнки. Все мои планы и мечты рухнули в одночасье из-за одного дремучего как лесной пень человека.
Заревел пускач трактора. Пасека заполнилась противными едкими выхлопами. Дым не хотел растворяться в воздухе и висел над землёй. Да и ветра не было вообще. От этого у меня заболела голова. Вот те на! Отвык, получается, от цивилизации.
Едкий дым резал глаза и не давал дышать полной грудью. Вскоре и трактор, и ЗИЛ перешли на холостые. Гул поубавился. Мы с Лешкой собрали свои вещи и удобно устроились в кузове. Глядя на пасеку с небольшого бугорка, я все ещё жил ее жизнью, но в голове уже выстраивались планы моей будущей жизни в городе. Хотя вряд ли я долго смогу вот так, безвылазно. Автобусы. Толпа, городские давки. Это не по мне. Буду считать отлучку вынужденной.