Но сегодня игра не клеится. Вийве хлопочет возле своего маленького столика. Готовит для кукол ужин. Разливает по игрушечным чашкам кофе… Но взгляд её то и дело останавливается на Пээтере, который склонился над книгой.
На брата падает свет настольной лампы, — Вийве ясно видит, что он и не занимается вовсе. Сидит просто так, уставившись в пространство. Рука с фиолетовым кругом сунута под стол, словно спрятана.
Интересно, о чём думает сейчас Пээду?
Спросить Вийве не смеет. Когда брат сидит за столом над раскрытой книгой, с ним нельзя разговаривать: это мама строго-настрого запретила, так же как игру со спичками и беготню по проезжей части улицы.
Да… Пээтеру и впрямь есть над чем поломать голову.
…Как, наверное, хохотали потом зелёные маски: позволяет с собой чёрт знает что вытворять. А ещё боксёр! А если это мальчишки из его школы? Может быть, даже из его класса. Ну и посмеются же и поиздеваются же над ним, в таком случае, завтра! На то, чтобы они не похвастались своим подвигом, нечего и надеяться. А если даже и промолчат, — всё равно знак на руке Пээтера непременно попадётся кому-нибудь на глаза. Ну а тогда, известное дело… Начнутся бесконечные расспросы и допросы, шуточки и прибауточки. Разумеется, Пээтер не сможет сдержаться и рассердится. А его злость только ещё больше развеселит других…
Пээтер представляет себе председателя совета отряда Калью Пийра. Да так ясно, словно Калью сидит тут же, по другую сторону стола. Светлые курчавые волосы, серые смеющиеся глаза…
Калью всегда был для Пээтера примером. Во-первых, у него в любое время хорошее настроение. Во-вторых, в нём так и бурлит энергия и инициатива. В-третьих, Калью, как никто в классе, умеет вовремя сказать меткое словцо.
У Пээтера все эти качества отсутствуют. Он вообще держится в сторонке от других, особняком. И не потому вовсе, что его не принимают в компанию, нет, просто у него такой характер.
«Интересно, как бы на моём месте поступил с этими масками Калью? — думает Пээтер. — Уж он-то не стал бы стоять столбом, не позволил бы так над собой издеваться. О, нет! Калью расшвырял бы эту тройку в разные стороны. Да ещё послал бы им вдогонку хлёсткое слово. Такое, что им бы жарко стало».
А сколько у Калью товарищей! Все ребята хотят с ним дружить. «Калью, пошли, погоняем мяч!», «Калью, иди к нам играть в шахматы!», «Калью, айда завтра вместе на рыбалку!»… А у Пээтера нет ни одного настоящего друга. Он не умеет быстро заводить приятельские отношения. Взять хотя бы Волли Кангура, — ведь они в одном классе, в одном пионерском отряде, живут в одном доме, а дружбы нет и в помине.
Правда, Волли какой-то странный, — до чего же пристало ему прозвище «девчонка», которое дал ему Пауль Оттин! С таким и дружить-то стыдно. Засмеют ещё.
Пээтер вновь разглядывает свою руку.
Фиолетовый круг ясно виден. Буквы тоже. Не отмыть, хоть тресни! Чёрт знает что за краска такая особенная!
Эх, попадись ему сейчас эти фокусники, уж он бы им показал, где раки зимуют!
Близится ночь. На улице уже совсем темно. Вийве сладко зевает, кладёт на место игрушки и начинает раздеваться.
Через час — полтора приходит домой мать.
Повесив пальто на вешалку, она приглаживает свои пушистые тёмно-русые волосы, бросает взгляд на спящую Вийве и проходит вместе с Пээтером на кухню.
В те дни, когда мать работает в вечернюю смену, они за чаем подолгу разговаривают о своих делах.
Пээтер кладёт на стол ножи и вилки, приносит еду, разливает чай, нарезает хлеб. Сейчас он за хозяина. Мать хозяйничает по утрам.
Они сидят за белым кухонным столом друг против друга.
— Ну, какие у тебя сегодня новости? — спрашивает мать, утолив первый голод. Выглядит она ещё совсем молодой. У неё живые зеленовато-серые глаза, высокий лоб; лицо смешливое, словно она всё время думает о чём-то весёлом.
Несколько раз малознакомые люди даже принимали мать и сына за брата и сестру.
Размешивая чай, Пээтер держит ложечку в левой руке. Правая лежит у него на коленях. С самого начала, ещё накрывая на стол, он старался обойтись одной рукой, чтобы мать не заметила печати.
— Ничего особенного… — отвечает Пээтер, глядя в стакан, откуда поднимается слабый пар.
Насаженная на вилку картофелина замирает на полпути. Мать наклоняет голову и внимательно прищуривается, — она уловила в голосе сына непривычные нотки. Деланное безразличие и — не то беспокойство, не то растерянность.
Скоро матери уже всё известно. Пээтер скрытен только в школе, только с посторонними. Матери он говорит всё до последней мелочи, делится с нею радостями и горестями. Правда, вначале он каждый раз думает, что не скажет ни слова, и всё-таки язык его очень скоро развязывается. Если бы у Пээтера спросили, кто его самый лучший друг, он, не задумываясь, ответил бы: «Мама!» Разумеется, только такому человеку, кому Пээтер может доверить самое сокровенное.