В общем я проторчал в полуобморочном состоянии перед картиной пока солнце не зашло за угловой дом западной улицы и картина не померкла (в костёле окон не было и стало сразу не на что смотреть). Все кто там был молча побрели наружу… Там солнце ещё освещало северную сторону двухкруговой площади, с обилием лавок и кто уже спешил расходится, а кто сидел на них группами или по одному в такой же как я прострации.
Я поспешил к своему трактиру, что бы не злоупотреблять расчётливой добротой хозяина, и тут увидел перед собой стоявших вкруг трёх пеших. Одетых странниками эльфов… Не меняя выражения лица и формы глаз я скинул с петли палантир и прошёл сквозь них по-прежнему глядя на закат… В глазах моих плескалось солнце… Они расступились.
Через пару длинных переходов «я решил дать лошадям передохнуть» и на очередной ночлег, точнее днёвку зарулил на мельницу — имея в идеале остановиться на пару-тройку дней без лишних глаз. Опять же эльфы те… «Memento mori» не к ночи будь помянуты.
Мельник вначале косился на утреннего гостя, и, хотя он был рад в пустой сезон взять постояльца, поначалу относился настороженно. Потом слово за слово, потом поглазел как я ковыряюсь с коляской, кой-чем подсобил, потом я ему помог кидать мешки с зерном наверх, да втянулся и снизу кидал-подавал а он наверху принимал, потом таскали муку из мельницы в амбар, так что оба были полностью в муке, и цвет кожи под белыми накидками перестал резать глаз, в общем нормально, потом я переколотил у него все дрова, сославшись на необходимость размяться после обрыдлой дорожной тряски, и когда после всего почувствовал что наконец похоже действительно прилично устал — пока бабы ходили куда-то там, минут сорок на заднем дворе крутил в трусах и шлеме «бой с тенью» на острых клинках, прыгая беспрестанно через колоду для колки дров, стараясь не халтурить ни по частоте, ни по амплитуде, ни по тщательности исполнения, причём одновременно. Мельник выступление оценил подогнав мне как я вылез из реки сполоснувшимся полуведёрный жбан квасу. Потом вернулись бабы, младшая раз 10 бегала мимо «туда-сюда, туда-сюда» по какой-то ерунде пока он не услал её помогать матери готовить ужин.
А мы перед ужином часок душевно так посидели на пруду с удочками.
Ужин был пирогами — от «с рыбой» через «с грибами» и «с сыром» до «с малиной и черникой»… Я уговаривать себя не заставил и напотчевался до осоловения.
Потом была дань уважения хозяину от странника — обязательный рассказ про «за морем житьё не худо» и меж делом я ему в присутствии жены и дочки присоветовал сделать на колесе «портомойню» — цеплять корзины бельём и пусть они в брызгах воды крутятся. Мол как распробуют местные — будут со стиркой сюда идти, особенно в жатву, когда лишних рук нет вовсе, какой-никакой а тоже заработок. Он конечно мысленно покрутил у виска пальцем, но на женском крае стола похоже впечатлились.
Дочка его лет 14 была весьма хороша собой, аккуратно одета, в меру упитана, но не в меру болтлива, я бы даже сказал трескуча. Да-да — «о сенокосе, о вине»…
И я, поймавший себя на том, что уже почти что распустил, сам того не замечая, хвост и залился соловьём, прикусил язык, и скоро уже откровенно от этой трескотни страдал, посему побыстрее перевёл разговор на технические подробности мельницы и общую экономику этого дела… Девка внимания от меня не дождавшись быстро заскучала, приуныла и избавила нас от своего присутствия. Жена его же в разговор поначалу втянулась, особо про что у кого почём, но мельник на её встревания недовольно морщился и даже пару раз зевнул, она наконец смекнула и ушла хлопотать по хозяйству.
«хорошо быть молодым, просто лучше — не бывает!».
Пусть не бодхисатвой с юга и даже не «свой в доску», но что-то типа «свой парень» глядя на меня у него проскочило. Мы взяли по увесистой кружке эля и выползли на воздух, сидели на завалинке, глядя на текущую воду, прислонившись к тёплой стене, и расслабленно беседовали ни о чём.
Эль был великолепен, пейзаж живописен, вечер тих, собеседник мил и приятен.