- Зимородок.
Глава II
Эней был мертв, Асканий не хотел жить. Неужели действительно нет иных богов, кроме безжалостной, коварно усмехающейся Фортуны? [... кроме безжалостной, коварно усмехающейся Фортуны - Фортуна - в римской мифологии богиня счастливого случая, удачи, равнозначна греческой Тихе. Изображалась на шаре или колесе или с повязкой на глазах, символизирующих изменчивость и слепоту случая.] Каждая битва неизбежно должна быть проиграна, города построены лишь затем, чтобы их сожгли, а герои рождены, чтобы умереть, будто простые крестьяне, и вечно бродить среди теней?
Годы тянулись за ним, как тянутся водоросли за старым кораблем...
Падение Трои, смерть матери в огне кровавой бойни. Море, как сладкоголосые сирены [Сирены - в греческой мифологии демонические существа, полуптицы-полуженщины, унаследовавшие от матери-музы дивный голос. Они обитали на скалах, куда заманивали жертвы своим пением.], завлекающее изгнанников порывами ветра и пенящимися волнами; море, носившее их целых пятнадцать лет вдоль суровых берегов, подгоняя штормами. Повелительница пчел, встреченная так поздно и потерянная так быстро, как Бонус Эвентус, которого она любила. Поражение, изгнание, потери. Но всегда рядом Эней...
Было и хорошее - надежда, как феникс, восстающая из пепла. Щедрость короля Латина, мудрого старца, ныне умершего, почерпнувшего мудрость в лесах, называвшего Энея своим приемным сыном.
- Если ты поможешь мне победить моих врагов, то получишь воинов, половину земель и мою дочь в жены.
Войны с Турном и его необученными, но упорными рутулами, с Камиллой, царицей вольсков, и ее быстроногими амазонками (а также с хитрыми дриадами, приносившими им копья, сделанные в Вечном Лесу). Эней, с помощью богов, торжествующий победу. Строительство Лавиния - "второй Трои". Да, город небольшой, но он будет расти. И всегда, в бою или на пиру, с ним рядом отец, не имеющий возраста мечтатель, победитель, поэт и воин.
До вчерашнего дня...
- У ворот ждет фавн.
- Он пришел с просьбой?
В мегароне [Мегарон (от греч. megaron; букв. - большой зал) - тип древнейшего греческого жилища, прямоугольный зал, иногда разделенный продольно одним-двумя рядами столбов, с очагом и портиком у входа.] стоял алебастровый трон, на котором сидел Эней. Стоявшие в большом очаге бревна напоминали деревянную палатку, но воздух уже был напоен весенним запахом бергамота, и от невидимого присутствия Персефоны, вернувшейся из Подземного мира, разливалось тепло. Ласточки строили гнезда под остроконечной крышей, а дятлы долбили круглые деревянные колонны.
- С просьбой о помощи, мой царь. - Эней любил фавнов. Он не обращал внимания на их грязь и хитрости.
- Пусть войдет в зал.
Повеса опустился перед ним на колени. Он был очень стар - двенадцать лет для него равнялись шестидесяти.
- Чем я тебе могу помочь?
- Царь Эней, с севера пришли рутулы. Они украли наши сети и уже подходят к частоколам.
- Их много?
- Нет. Но они хорошо вооружены и после зимнего отдыха полны сил.
- И мы тоже. Мы прогоним их.
Меч показался Асканию невесомым. Арес, бог войны, взволновал его кровь. Хватит строительства, довольно ждать! Зима с ее скудными снегами, не очень суровая, но достаточно холодная, для того чтобы держать рутулов в Ардее, спящих дриад в их деревьях, а троянцев в Лавинии, закончилась.
Они застали мародеров за устройством стоянки. Их палатки походили на сидящих на земле птиц, вот-вот готовых взлететь. Ограда из колючего кустарника защищала от львов. Это была даже не битва, а стычка с обычными мальчишками-рутулами (неужели они сражались с Ахиллом? Наверное, даже не знали, как его зовут!). Троянцы разгромили их в одно мгновение, за которое можно лишь опустить парус или повесить на стену щит.
- Отец! - позвал Асканий, поднимая забрало шлема и ища Энея. - Отец, мы быстро разделались с ними. И без единой потери.
Юный Мелеагр, брат Эвриала, подошел к нему и встал РЯДОМ, бледный и молчаливый.
- Что, Мелеагр?
- Твой отец...
- Ранен?
- Убит.
- Как?
- Ножом в бок. Я не видел, кто ударил его.
На молодом лице глаза старика. Он видел смерть, угнетающую своей бессмысленностью. Эвриал и Нис погибли во время войны с Турном [... погибли во время войны с Турном - Турн - двоюродный брат Лавинии, дочери Латина, сын нимфы Викилии, вождь италийского племени рутулов.]. Мелеагр, тогда ему было шесть, помнил их головы, насаженные на колья.
- А его тело?
- Унесла река.
Темнело. У них не было факелов. Где-то совсем рядом начинался Вечный Лес. Глупо и бесполезно искать тело в этих зарослях, населенных дриадами, после наступления темноты.
- Надо отнести раненых в город. Утром я найду его.
Всю ночь Асканий слышал плач женщин, то превращающийся в резкие вскрикивания, то затихающий и переходящий в тихие стоны. Голос Лавинии выделялся среди хора голосов ее служанок. Кто-то, кажется Мелеагр, принес ему настой из маковых головок.
- Он поможет тебе уснуть.
- Сон - короткая смерть. А в моей жизни их и так достаточно.
Рассвело. Серые каменные стены, отделанный деревом мегарон, мазанки все окрасилось утренней зарей и стало мраморно-розовым. Асканий дернул за ремень, на который запиралась дверь в комнату Лавинии, находящуюся в помещении для женщин. Она лежала на складной кровати, по кирпичному полу были разбросаны клочки шерсти вперемешку с ее отрезанными и вырванными волосами. Женщины, сгорбившись, сидели вокруг кровати, как сидят собаки рядом со своим больным хозяином. Асканий разглядывал комнату, стараясь отодвинуть тот момент, когда придется посмотреть на Лавинию и произнести слова сочувствия, а не презрения. Стул с тремя ножками, сундук из ароматного кедрового дерева. Висящая на вешалке грязная накидка. Ткацкий станок с натянутой на нем основой, рассчитанной на женский рост, а рядом веретено, ручная прялка и чесаная шерсть. Ивовая корзина на колесиках, полная разноцветной пряжи. Асканию никогда не нравилась эта комната. Он любил свою - с подставкой для копий у двери, со щитом из волчьей кожи на стене. После того как построили город, он заходил сюда лишь дважды и каждый раз думал: "Лавиния сидит, сгорбившись у своего ткацкого станка, как мастеровой у печи для обжига. А станок Меллонии, наверное, приводится в движение ее пением, и из шерсти она ткет золотое полотно".
Лавиния смотрела на него покрасневшими от слез глазами Трудно было поверить, что двенадцать лет назад она была застенчивой, хорошенькой девушкой, отчаянно хотевшей выйти замуж за предводителя троянских изгнанников, который сражался с Ахиллом и пировал с Геленом [... пировал с Геленом - Гелен (Елен) - сын Приама и Гекубы, наделенный пророческим даром. Перешел на сторону ахейцев и после смерти Неоптолема, при дворе которого поселился, стал мужем Андромахи]. Эней не смел отказать ей. Это означало бы разорвать союз с Латином, потерять друзей в Италии и не построить Лавинии. Он жалел ее, пытался полюбить, был неизменно вежлив и никогда не говорил с ней о Меллонии, только с сыном.
- Я иду искать тело, - сказал Асканий.
Она молчала и смотрела на него, будто осуждая за то, что он не обрезал волосы и не плакал. Действительно, горе его было спрятано глубоко внутри, как вода в промерзшем ручье. Он превратился в одну из безмолвных теней, которым не дано переправиться через Стикс и которым суждено вечно блуждать по преисподней [... превратился в одну из безмолвных теней, которым не дано переправиться через Стикс и которым суждено вечно блуждать по преисподней Харон перевозил через Стикс только те души умерших, чьи тела обрели покой в могиле.].
Возможно, когда он найдет тело отца, то опустится рядом с ним на погребальный костер и горе его обретет дар речи, в то время как языки пламени будут окутывать его объятиями забвения и душа его поспешит следом за душой его отца.
- А если ты не найдешь его?
- Найду.
Как быстро латинянки грубеют и утрачивают стройность! Какими скучными они становятся с их кухонными разговорами о ценах на шерсть и хлеб, с пересудами о служанке, забеременевшей не от мужа. Даже в их скорби есть что-то животное. Он вспомнил Андромаху [... вспомнил Андромаху - Андромаха - супруга Гектора], окаменевшую от горя после смерти Гектора, вспомнил Меллонию, когда она уходила от отца. ("Я не такая, как эти изнеженные лилии... Больше не такая...") Лучше сейчас не думать о ней, о Повелительнице пчел, или о ее сыне, его брате. Повеса рассказывал ему о мальчике. ("На кого он похож?" - "На Энея". )