— Чем вы интересуетесь? — пояснила старушка, видя непонимание.
— Поисками сокровищ, — честно ответил я, понимая, что в такую минуту лучше не врать.
— Хорошо. Идите в каюту, я сейчас принесу.
Каюта была самая обычная, сделанная по одному лекалу с миллионом подобных кают. Амортизационная койка, шкафчик, который на таких кораблях почему-то называется рундуком, небольшой стоя и металлический стул, который можно двигать по полу, но оторвать от пола нельзя ни при каких условиях. Единственная особенность: на столе стояла намертво привинченная лампа под зелёным абажуром. Вряд ли она была очень старой, но изготовлена наверняка по древним образцам. Я нашёл кнопку включения, нажал. Зелёный купол засветился мягким спокойным светом.
В дверях — их я оставил раскрытыми — появилась бабушка Марго.
— Вот, пожалуйста, — сказала она. — Вам должно понравиться.
Я взял принесённый предмет. Больше всего он напоминая рекламный буклет или инструкцию пользователя к сложному бытовому агрегату. Но я представить не мог, чтобы рекламный буклет был такой толщины! Отпечатано это было на самой простой бумаге, и текст не сопровождался ни стереокартинками, ни видео или аудиорядом. Об эффекте присутствия не стоило и упоминать. Просто страницы, покрытые буквами, и ничего, что могло бы помочь восприятию. Неудивительно, что проповедь чокнутых старушек не находит отклика в сердцах граждан. Я — иное дело, во-первых, я и сам чокнутый, а во-вторых, когда тебе в затылок дышат посланцы Жозефа Культи, начинаешь хвататься за всяческую солому.
Я уселся поудобнее, раскрыл буклет и прочёл название: «Остров сокровищ».
Ха! Кажется, это инструкции. Сейчас меня начнут поучать, как следует добывать сокровища. Дилетанты!
Через пять минут я уже не вспоминая о своих скептических мыслях. Разбирать неадаптированный текст было невероятно трудно, но каков получался результат! Перед внутренним взором безо всякого видеоряда вставали гостиница «Адмирал Бен Боу», старый моряк со своим сундуком, Джим — бойкий мальчишка, но изрядный дуралей. Я сам был таким дуралеем, а может, ещё и похлеще, так что не Джим бежал в ночи, прижимая к груди карту острова, а я собственной персоной.
За всё время я отвлёкся лишь один раз. Планетолёт ощутимо тряхнуло, затем голос пилота по забытой внутренней связи громко произнёс:
— Что за дела? Ты же мешаешь! Отстань!
— Что случилось? — спросил я, медленно возвращаясь к действительности.
— А, ерунда! — откликнулся пилот. Тут какой-то дурачок пытался меня остановить. Я ему сказал, чтобы он отстал. Ну, и скорость пришлось увеличить.
— И что он?
— Отстал. Куда ему, тихоходу за мной гоняться.
— Вот и хорошо… — пробормотал я. Душой я был уже далеко, там, где готовилась экспедиция за сокровищами Флинта.
У самых огрубелых, самых циничных космических бродяг в глубине их иссохшей души хранится мечта о чуде. Будь иначе, их убило бы первое серьёзное препятствие. Чтобы убедиться в этом достаточно посмотреть, насколько чаще гибнут беспилотники, нежели корабли с экипажем. А всё потому, что механизмы — наш автопилот не в счёт — не умеют мечтать. Именно мечта о чуде заставляла бывших, но нераскаянных бандитов сыпать мне десятисентовики, не в виде милостыни, а на постройку храма. И во мне, наверное, гнездилась та же притягательная зараза. Будь иначе, я бы не проникся идеей зелёных небес настолько, чтобы задурить головы подручным Жозефа Культи.
А сейчас я встретился с иным и куда более удивительным чудом. Книга — откуда-то из глубин памяти всплыло это название — не пахла морем или ромом, единственный звук, который она издавала — чуть слышный бумажный шорох, когда переворачивалась очередная страница. Никто не вещал проникновенный баритоном, не уговаривал вкрадчиво купить ненужное, не напевал искусительных предложений. Но при этом книга говорила тысячью голосов, живых и настоящих. Я слышал свист ветра и скрип снастей, стук по палубе деревяшки, которую зачем-то приделал себе вместо ноги Джон Сильвер. Вот уж этого человека я видел как живого. Он был бы своим среди пенсионеров Культауна на самой глухой ферме. И будьте уверены, в его палисаднике цвели бы самые роскошные розы. Он бы завёл себе пенковую трубку и с презрением отказывался бы от услуг трансплантационной клиники, всем биопротезам предпочитая свою деревяшку. И в кармане у него непременно бренчали бы десятисентовые монетки, совершенно ему ненужные.
Ну кто из иллюстраторов мог бы создать такой образ Джона Сильвера? А мне только этот и греет душу. Другого Джона Сильвера мне не надо.