Свет огня вспыхнул где-то слева от него. Он замигал и опустился в оранжевую мглу. Маккай попытался повернуть туда голову, застыв от боли, которая пронзила его от шеи через весь череп.
Он застонал.
Вдали в темноте вскрикнуло животное. За криком последовал хриплый рычащий рев. Тишина. Затем еще один рев. Звуки изменяли ночь для Маккая, переводя его в новые измерения. Он услышал тихий звук приближающихся шагов.
— Мне показалось, он стонал, — сказал мужчина.
Человек говорил на стандартном языке галактики. Две тени вышли из ночи и встали у ног Маккая.
— Ты думаешь, он в сознании? — это был женский голос, маскируемый стортером.
— Он дышит, как будто он в сознании, — сказал мужчина.
— Кто там? — прохрипел Маккай. Собственный голос отдался в черепе агонией раскалывающейся боли.
— Хорошо, что ваши люди знают, как выполнять инструкции, — сказал человек. — Представьте, что было бы, если б он тут бегал на свободе!
— Как вы попали сюда, Маккай? — спросила женщина.
— Я пришел пешком, — прорычал Маккай. — Это вы, Абнетт?
— Он пришел пешком! — огрызнулся мужчина.
В его голосе явно был оттенок чуждого произношения. Это голос человека или гуманоида? Среди сенсов только Пан Спечи может выглядеть, как человек — потому что они формировали мышцы по человеческому образцу.
— Если вы не освободите меня, — сказал Маккай, — за последствия я не ручаюсь.
— Ты сам за них ответишь, — сказал мужчина. В голосе его был смех.
— Нам надо наверняка знать, как он сюда попал, — сказала женщина.
— Ну и что это меняет?
— Огромная разница. Что если Фанни Мэ нарушает контракт?
— Но это невозможно! — засопел мужчина.
— Нет ничего невозможного. Он не мог бы попасть сюда без помощи Калебанца.
— Может быть, есть другой Калебанец?
— Фанни Мэ говорит, что нет.
— Послушайте, надо разделаться с этим нахалом немедленно, — сказал мужчина.
— А что если у него монитор? — спросила она.
— Фанни Мэ говорит, что ни один Тапризиот не может установить, где это место!
— Но Маккай здесь!
— И имел вызов с дальнего расстояния после того, как прибыл сюда, — сказал Маккай. «Ни один Тапризиот не может определить, где находится это место? — размышлял он.
— На что бы могло натолкнуть его это заявление?»
— У них не будет времени найти нас или что-нибудь предпринять, — заявил мужчина. — Я говорю, что с ним надо разделаться.
— Это было бы не очень умно, — сказал Маккай.
— Посмотрите-ка, кто это нам толкует об уме, — засмеялся мужчина.
Маккай напрягся, чтобы различить детали лиц, но они оставались сплошными тенями. Но что это такое с голосом мужчины? Стортер изменял голос женщины, но зачем ей было об этом беспокоиться?
— В меня вмонтирован пожизненный монитор, — сообщил Маккай.
— Я полагаю, чем скорее, тем лучше, — сказал мужчина, словно не замечая сообщения Маккая.
— Я не вынесу этого, — сказала, почти простонала женщина.
— Убейте меня, и монитор начнет передавать, — сказал Маккай. — Тапризиоты засекут это место и узнают всех вокруг меня. Если они даже не узнают место, они узнают, кто вы.
— Меня трясет от одной перспективы, — сказал мужчина.
— Мы должны узнать, как он сюда попал, — сказала женщина.
— Ну, и что это меняет?
— Это глупый вопрос!
— Итак, Калебанец нарушил контракт.
— Или в нем есть щель, о которой мы не знали.
— Ну, так заткни ее.
— Я даже не знаю, можем ли мы. Иноща я размышляю, насколько мы действительно понимаем друг друга. Каковы соединительные ткани?
— Абнетт, зачем вы носите этот стортер? — спросил Маккай.
— Почему вы называете меня Абнетт? — спросила она.
— Вы можете изменить голос, но не можете спрятать болезнь или манеру поведения, — сказал Маккай.
— Это Фанни Мэ послала вас сюда? — потребовала она.
— Разве не говорили вам, что это невозможно? — задал встречный вопрос Маккай.
— А он храбрец, — хихикнула женщина.
— Ну и что ему это дает?
— Я не думаю, что Калебанец мог нарушить наш контракт, — сказала она. — Ты помнишь статью о защите? Похоже, что она послала его сюда, чтобы отделаться от него.
— Поэтому давай отделаемся от него и мы.
— Это не то, что я имела в виду.
— Ты знаешь, что мы должны сделать это.
— Ты заставляешь его страдать, а я не выношу этого, — закричала женщина.
— Тогда уходи и предоставь его мне.
— Я не могу выносить даже мысли о том, что он страдает! Разве непонятно?