— Говачин сотрудничает с нами?
— Они согласны объявить чрезвычайное положение Кон Сенсов, относящихся к их юрисдикции. Это позволит полиции Федерации и агентам Бюро Саботажа действовать там для задержания подозреваемых.
— Прекрасно, — сказал Маккай. — Если бы сейчас мне еще сказали, как найти ее, я думаю, я смог бы добраться до нее.
Ганаман смотрела с экрана недвусмысленно хмуро.
— Как?
— Да, — огрызнулся Маккай. — Как.
Сообщение об образце феллюма Паленки уже ожидало Маккая, когда он вернулся в офис Билдуна на стратегическое совещание. Совещание было назначено на более раннее время дня, но дважды откладывалось. На Централе была уже почти полночь, но большинство сотрудников Бюро оставались на своих местах, особенно охранники. Медицинский отдел подготовил капсулы Стамерта и ангерита. Отряд охраны, сопровождающий Маккая, пришел в состояние такой резкой готовности, которая являлась всегда результатом воздействия этой смеси.
Собачка на стуле Билдуна подняла лапки и массировала ему спину, когда в офис вошел Маккай. Открыв один глаз из драгоценных камней, Билдун сказал:
— Мы получили сообщение о Паленки — рисунок панциря, который вы голосканировали. — Он закрыл глаз и вздохнул. — Он там, на моем столе.
Маккай приласкал собачку, послал ее на место и сказал:
— Глаза устали от чтения. Что там в нем.
— Феллюм корабельной песни, — сказал Билдун. — Четкая идентификация. Ах, дружок, я тоже устал.
— Итак, — сказал Маккай. Его мучил соблазн дать сигнал собачке начать массаж. Наблюдение за массажем Билдуна было привлекательным. Но Маккай знал, что тогда он наверняка заснет. Охранники, которые беспокойно двигались по комнате, должно быть, тоже устали, как и он. Они бы обязательно были против, если бы ему вздумалось вздремнуть.
— Мы получили ордера на арест и взяли руководителя феллюма корабельной песни, — сказал Билдун. — Кажется, это товарищ феллюма, который нам нужен.
— Правда?
— Мы пытаемся проверить, но как тут быть уверенным? Они ведь не ведут письменных документов. Это просто со слов Паленки, насколько ему возможно верить.
— Несомненно, клялся также и своей рукой, — сказал Маккай.
— Конечно, — Билдун остановил массаж и сел прямо. — Правда, рисунки идентификации феллюма можно использовать незаконно.
— Паленки нужно три или четыре недели, чтобы вновь вырастить руку, — сказал Маккай.
— Ну, и что это означает?
— Она должна иметь в запасе несколько десятков Паленки.
— Насколько нам известно, она может иметь их хоть миллион.
— Этот руководитель феллюмов отрицает, что этот рисунок использовался нелегальным Паленки?
— Да, но не очень убедительно.
— Он лгал, — сказал Маккай.
— А почему вы уверены в этом?
— Согласно юрис-диктуму Говачина подделка феллюма является одним из восьми самых грубых нарушений Паленков. И Говачин должен знать, так как они обязаны воспитывать Паленкисов в соответствии с законом, когда Р и Р приносит этих одноруких черепах во владение Кон Сенса.
— Хм, — сказал Билдун. — Как может юрист не знать об этом. Я заставлял их расследовать это с самого начала.
— Привилегированный юридический исходный факт, — сказал Маккай. — Поблажки между видами и прочее. Вы знаете, как Говачин относится к достоинству индивидуума, сохранению тайны и всякому такому.
— Они выставят вас из зала суда, если узнают, что вы говорили такое, — сказал Билдун.
— Нет. Они просто назначат меня прозектором на следующие десять или что-нибудь около того дел в их юрисдикции. Если прозектор, принимает дело и ему не удается вынести приговор, то вы знаете, что они его казнят.
— А если вы отклоните дело?
— Зависит от дела. Я могу получить приговор от одного до двадцати по некоторым из них.
— От одного до — вы имеете в виду стандартных лет?
— Я не имею в виду минуты, — прорычал Маккай.
— Ну, тоща зачем мы все это говорим?
— Я хочу, чтобы вы позволили мне сломать этого лидера феллюмов.
— Сломать его? Как?
— Вы хоть представляете, как важна для Паленки тайна руки?
— Некоторое представление. А что?
— Некоторое представление, — пробормотал Маккай. — когда-то в первобытные времена Паленкисы заставляли преступников съедать их руки, а затем запрещали отращивать новую руку. Равносильно потере лица, но даже еще более великая травма, сродни чему-то глубокому и эмоциональному для Паленкисов.
— Вы же несерьезно предлагаете…
— Конечно, нет.
Билдун вздрогнул.
— У вас, людей, все-таки кровожадные натуры. Иногда, мне кажется, мы не понимаем вас.