— Можно и в школу, — согласился Николай Иванович. — И на собрании мы о ребятах доброе слово скажем. Неплохое, мол, у нас в колхозе пополнение растёт: молодое, ретивое, неотступное. Как это у поэта Некрасова сказано:
— А мы не одни поросят искали, — сказала Елька. — Нам много людей помогало.
— И это верно, — кивнул Николай Иванович. — Твой лагерь, Александра, вся округа поддерживает. Я вот в газету об этом хочу написать.
В этот же день, к вечеру, в лагерь заявился Ефим Кузяев и притащил в мешке пойманного им в лесу шестого поросёнка.
Александра несказанно удивилась и тому, что брат оказался в Клинцах, и тому, что он принёс такую ношу.
— Откуда у тебя поросёнок? — спросила она.
— Уж будто бы ты и не знаешь, — криво усмехнулся Ефим и рассказал, как сегодня его предал собственный сын: угнал из оврага машину с поросятами. — Видала, каков сынок? На отца, можно сказать, руку поднял. В другое время за такое шкуру спустить мало, а ныне — терпи да помалкивай.
— Вот оно как! — вырвалось у Александры. — А Гошка с Митей по-другому сказывали, будто они сами поросят выловили.
— По-другому?! — Поражённый Ефим отступил назад. — Ишь ты, пожалели меня ребятишки.
— Мало того, что пожалели. Они же тебя от чёрного дела отвели. — Александра сокрушённо покачала головой. — Эх, Ефим, Ефим, до чего ты докатился! В колхозе чужаком стал, сына забросил. А ведь мы теперь по-другому живём, по правде, по совести. Распрямились, как после дождя. И дышать легче, и силы прибавилось, и вера появилась, что к хорошему идём.
— Слышал, знаю. О твоих делах далеко шум пошёл.
— Встряхнись ты, Ефим, одумайся, переломи себя. Не последний же ты человек на свете. И руки у тебя есть, и голова на плечах. Вот и покажи людям, на что ты способен.
— Да и кто ж мне, такому, поверит? Я в грехах по горло завяз.
— Поверят, все грехи спишут, только бы совесть у тебя проснулась.
— Ладно, сестрица, время покажет, — отмахнулся Ефим. — А пока мне всё же лучше в город податься, подальше от Клинцов. Вот зашёл Митьку предупредить, чтоб он тоже здесь не задерживался.
— Пустые хлопоты, Ефим, — вздохнула Александра. — Потерял ты пока сына… не поедет он с тобой.
— Как это не поедет? Сын всё же!
— Тогда ищи его, зови.
Весь вечер Ефим разыскивал по колхозу Митьку, но тот так и не показался ему на глаза.
К концу недели в районной газете появилась небольшая заметка, в которой Николай Иванович благодарил за помощь лагерю и пастухов из совхоза «Первомайский», и школьников из Ольховки, и бабку с внучкой из колхоза «Красный луч», и шофёра Пыжова. Заметка называлась «Честные люди».
— Люди, конечно, не в пример прежним, — прочитав заметку, согласился дед Афанасий. — Но поросят всё же беречь надо.
Он тщательно осмотрел всю изгородь в лагере и потребовал от Александры, чтобы её срочно починили.
— А надо ли на ремонт тратиться, — заметила Александра. — Может, поросятам свободный выгул дать, на волю их выпускать почаще. Мы вот со Стешей уже подумываем об этом.
— Да они ж, орда дикая, потопчут всё, разбегутся, — заспорил дед Афанасий.
— А помнишь, дедушка, как поросята после грозы на картофельном поле паслись? — сказала Стеша. — Сами себе корм добывали.
— Так их же пасти надо, стеречь. А где же свинопасов на такую ораву найдём?
— Электропастуха поставим. Одного на всё стадо.
Свинарки посоветовались с Николаем Ивановичем, и было решено выпустить поросят на вольный выпас.
Делянки с посевами клевера, кукурузы и люцерны разбили на отдельные участки. Дядя Вася поставил столбы, натянул между ними проволоку и пустил по ней электрический ток.
Когда всё было готово, поросят из лагеря выпустили кормиться в поле, на клетки с травами.
Свинарки, дед Афанасий и ребячья команда, вооружившись палками и хворостинами, внимательно следили за «ордой», чтобы не дать ей разбежаться.
Но зелёная сочная трава была так вкусна, что поросята с жадностью принялись её есть.
Когда же они пытались перебраться через проволоку, — получали лёгкий щелчок и отскакивали в сторону. Электрический пастух исправно делал своё дело — не пускал поросят за пределы огороженных клеток.
Насытившись, поросята возвращались в лагерь, пили воду, отдыхали под навесом, потом опять шли на вольный выпас.
Когда вся трава была съедена, электропастуха перенесли на новые клетки.
Теперь уж не надо было косить траву и возить её в лагерь — поросята сами добывали себе корм.
— Тётя Шура, крёстная, а что же мне-то осталось делать? — с удивлением спросила Стеша, когда поросята привыкли к вольному выпасу. — Вы же теперь и одна со всем стадом управитесь.
— Да и ты сможешь, — согласилась Александра. — А что верно, то верно: вдвоём в одном лагере нам делать нечего.
— Так и должно быть, — сказал Николай Иванович. — У передовых свинарей так и задумано: людей на ферме пс меньше, а поросят побольше.
Стеше даже взгрустнулось. Она привыкла к своей «крёстной», как она называла Александру, привязалась к ней, мне тому у неё научилась.
Они уже сдали в город три сотни откормленных поросят, получили от правления благодарность за работу и хорошую денежную премию — и вдруг надо расставаться.
— Работы вам обеим хватит, — успокоил Николай Иванович свинарок.
И сообщил, что в Берёзовской бригаде открывается ещё один лагерь по откорму поросят. Работать там вызвалась Ульяна Краюхина. Поначалу ей, конечно, будет нелегко, нужна поддержка, опытная рука.
— Вот и решайте, кто в Берёзовку пойдёт, а кто здесь останется, — обратился председатель к свинаркам. — Но учтите что от Берёзовки до Клинцов довольно далеко, да и заработки в новом лагере на первых порах будут пониже.
Стеша сказала, что пойдёт, конечно, она — у тёти Шуры большая семья и незачем ей расставаться с налаженным хозяйством.
— Нет, Стеша, — покачав головой, заявила Александра. — Жалко, конечно, старого места, а всё же в Берёзовку мне придётся идти. Я Ульяну в дело втянула, мне её и вытягивать. Она ведь человек такой — всякое может выкинуть.
— Вот и ладно, — обрадовался Николай Иванович. — Мы на правлении так и решили. Вас, Александра Степановна, направить в Берёзовку, а Стешу на старом месте оставить. Только вашего согласия ждали.
— Ну и мать у Гошки! — сказал ребятам удивлённый Борька Покатилов. — И заработки у неё хорошие, и уважают её все. Вот уж не думал, что она с насиженного места уйдёт.
— А может, и тётка Ульяна такой же станет, — заметила Елька. — Знаешь, как всё может перемениться, если по-честному работать.
— Очень даже свободно, — вступил в разговор Никитка. — Мамка говорит, что она тоже не хуже других. Только чтобы всё как у тёти Шуры в лагере было.
— А нам теперь куда же? — озадаченно спросил у матери Гошка, узнав, что она переходит в Берёзовку и Стеша одна будет ухаживать за поросятами в старом лагере.
— А можете со мной пойти, — пригласила Александра. — Работы на новом месте хоть отбавляй, на всех хватит. Будем начинать всё сначала. Опроси там ребят, у кого, конечно, охота есть.
Гошка поговорил с ребятами, и вся «ретивая команда» согласилась помогать тёте Шуре.
Через день Александра сдала Стеше тысячное стадо поросят, простилась с ней и дедом Афанасием и перешла работать в Берёзовку.
А вечером, возвращаясь с работы домой, она увидела над Клинцовским лагерем красный огонь фонаря. Он горел призывно и ярко.
— Что это? — спросила удивлённая Александра.
— Маяк, мама, — ответил Гошка. — Мы с ребятами поставили. Помнишь, зимой он потух? А теперь хорошо разгорелся. И пусть долго-долго всем светит.
