— Вот именно, насчёт кормов, — усмехнулась Александра и спросила, видел ли Ефим директора совхоза.
— Был у меня с ним разговор. Сена просил взаймы. А откуда оно у нас? Сами еле перебиваемся.
— Что еле-еле — сущая правда, — согласилась Александра. — А сенцо-то совхозу придётся отдать.
— Это с какой же стати? — насторожился Ефим.
— Да ведь чужое сено-то. Не нами кошено, не нами сложено. Вот хоть Митю спроси…
Митяй ещё ниже склонился над столом и принялся часто клевать пером в чернильницу, хотя писать было нечего.
Сделав вид, что ничего не понимает, Ефим покосился на Александру:
— Загадки загадываешь?
— Могу и разгадать. — И Александра рассказала всё, что слышала от Гошки.
Сняв очки, Ефим тяжёлым взглядом уставился на сына. Потом, привстав, перегнулся через стол и отвесил ему увесистую затрещину.
Митька схватился за щёку и с ошалелым видом отскочил от стола.
— За что мордуешь-то?
— Я тебе как наказал? — процедил Ефим. — Походи по лесу, пошукай… А ты зачем чужое сено с Малой Гривы увёз?
— Откуда мне знать, что оно чужое? — захныкал Митька. — Малая Грива, она только по званию малая, а по земле она большая. Там и колхоз сено косит и совхоз косит.
— А ты смотреть должен, где граница проходит. Там межевой столб есть.
— Не было никакого столба!
— Опозорил ты меня. Да за такое тебя убить мало! — погрозил Ефим, вылезая из-за стола.
Распахнув дверь, Митька выскочил из избы.
— Будет тебе, Ефим, — остановила брата Александра. — Может, он и впрямь по ошибке сено-то увёз.
С трудом переводя дыхание, Кузяев тяжело опустился на лавку.
— Вот и посылай за чем-нибудь такого ротозея, — пожаловался он. — Потом сраму не оберёшься. Сено совхозу придётся, конечно, вернуть, а вот чем кормить свиней на ферме, ума не приложу.
— Ладно, Ефим, — подумав, сказала Александра. — Есть у меня дома небольшой запасец сена — так и быть, поделюсь.
— Я тоже немного привезу, — поддержала её Стеша. — И надо других свинарок попросить. Не чужая ведь им ферма — отзовутся.
— Действуйте тогда, проворачивайте, — согласился Кузяев. — Только вы про Митьку в свой дневник ничего не записывайте… Я с ним по-своему поговорю.
— Бить будешь? — насторожилась Александра.
— Не тужи, сестрица, жив останется, а ума я ему прибавлю.
Александра, Гошка и Стеша вышли из комнаты. В сенях, втянув голову в плечи, сидел Митька. Увидев Гошку с матерью и Стешу, он зло стрельнул глазами и отвернулся. Но Александра заметила — глаза у Митьки были сухие, без единой слезинки.
«И до чего только парень докатился — чужое стал хапать!» — с сожалением подумала она.
Через несколько минут после ухода Александры, Гошки и Стеши Ефим позвал сына в дом.
— Ну что, дуешься на меня?
— Нет, песенки пою, — огрызнулся Митька. — Так звезданул, в ушах до сих пор звон стоит.
— Перехватил, понимаешь, чуток, — признался отец. — Рука сорвалась.
— А за что, спрашивается? — мстительно продолжал Митяй. — Помнишь, я пришёл и говорю: «На Малой Гриве сено бесхозяйное нашлось. Воза три. Не переправить ли?» А ты отвечаешь: «Обязательно переправить. Совхозу, ему ничто. Казна ещё денег даст». А на другой день сам же мне подводу запряг…
— Знаю, всё знаю, — перебил его отец. — А что ж мне делать было? Колхозное-то сено я давно вывез да начальству роздал. Вот и пришлось чужим поживиться. А ты, шалопут, взял да и растрезвонил всем.
— Да не трезвонил я, — оправдывался Митька. — Кто же знал, что Казаринов к нам заявится? Вот Гошка и догадался…
— Ладно, сынок, не журись, — примирительно сказал отец. — Ты лучше за Гошкой поглядывай. Родня-родня, а хуже недруга стал. Следит тут, примечает всё…
Встреча
В субботу Никитка отыскал Гошку и спросил, помнит ли он, какой сегодня день.
— Ещё бы! — отозвался Гошка. — Твоего батьку встречать будем.
Никиткин отец, дядя Вася Краюхин, работал в городе на заводе сельскохозяйственных машин «Красный металлист» и раза два в месяц приезжал в родную деревню Клинцы к своей семье.
— Тогда за дело! — распорядился Никитка.
«За дело» — это значило: смазать лыжи, проверить крепления, приготовить силки, капканы, чтобы утром, чуть свет, без всякой задержки отправиться всей компанией на охоту. Ни с кем и никогда ребятам так хорошо не охотилось, как с дядей Васей. Он знал все заповедные места в округе, умел читать и разгадывать заячьи и лисьи следы, показывал ребятам, где и как надо ставить силки и ловушки. И хоть невелика была добыча — всего какая-нибудь пара зайчишек на всех, но ребята надолго запоминали такие выходы на охоту. А летом дядя Вася водил их на рыбалку, за грибами, за ягодами. Клинцовские мальчишки прямо-таки сгорали от зависти, но Никитка всем говорил, что ни зайцы, ни рыба, ни грибы больших артелей не любят, и никого к себе не принимал. Приготовив всё, что нужно, для охоты, Гошка с Никиткой на лыжах отправились встречать дядю Васю. Ребята уже заранее знали, как всё это произойдёт. Они побегут на лыжах по хрустящему насту вдоль обочины шоссейной дороги, ведущей к городу, и будут следить за встречными грузовиками. В кузове одного из них они, конечно, увидят дядю Васю. Тот постучит кулаком по крыше кабины, грузовик остановится, Гошка с Никиткой заберутся в кузов и вместе с дядей Васей доедут до Клинцов.
Встречать отца для Никитки всегда было большим праздником. Отец привезёт подарки, дома, за чаем, будет много разговоров, а утром они пойдут на охоту. Да и Гошка всегда с радостью встречал Никиткиного отца. Дядя Вася хотя и не родня ему, но, пожалуй, дороже родного. Он был большим другом умершего два года назад Гошкиного отца. С дядей Васей можно поговорить по душам, поделиться своими делами, затеями, бедами, и тот всегда внимательно выслушает, даст совет и, главное, никогда никому не выдаст.
Мальчишки пробежали на лыжах километра четыре. Мимо проехал уже не один грузовик. В кузовах машин сидели какие-то люди, Гошка с Никиткой размахивали руками, но грузовики, гремя и подпрыгивая на вытаявших крупных булыжинах шоссейки, пролетали мимо.
— А может, дядя Вася не заметил нас, — осторожно сказал Гошка.
— Нет… Он же знает, что мы его встречать будем, — отозвался Никитка и, увидев очередную машину, принялся ещё энергичнее размахивать рукой.
— А у нас, наверное, ужинать сели, — вздохнул Гошка, поглядев в сторону деревни.
— И у нас, — согласился Никитка и с виноватым видом предложил: — Раз ужин — ты вертайся тогда. Я один встречу.
— Нет уж, вместе так вместе, — заявил Гошка.
Сумерки синели, сгущались, из низины поднимался молочный туман. Мимо проехало ещё несколько грузовиков, а дяди Васи всё не было.
— Наверное, работа срочная. В ночную смену остался, — вслух подумал Никитка, замедляя шаг. — Пошли по домам, пожалуй…
— А кто он там, на заводе-то, тятька твой? — спросил Гошка. — Слесарь? Токарь?
— Я ж тебе говорил: слесарь-сборщик, — пояснил Никитка. — Жатки там собирает, косилки, сеялки.
— А чего дядя Вася в город ушёл? — допытывался Гошка. — Почему он в колхозе не живёт?
— Ты же знаешь, что он с Калугиным не поладил. Вот и ушёл.
— Так это когда было-то? А теперь мог бы домой попроситься, сейчас и с заводов людей в колхоз отпускают. Знаешь, как хорошо было бы! И ты всегда с ним вместе, и на охоту ходи хоть каждый день…
— Знамо дело, хорошо, — вздохнув, согласился Никитка. — Только его не отпустят. Без него там никак не могут, зараз всё остановится.
Никитка неохотно завернул лыжи обратно, но тут один из грузовиков с зажжёнными фарами прижался к обочине дороги. Из кузова поднялся мужчина в стёганом ватнике и замахал мальчишкам рукой.