- В то время, - продолжала девушка, - мистеру Хоуэтту очень досаждал один из его кредиторов, и хотя я не отрицаю, что он очень хотел иметь в своем доме ребенка, но именно тысяча долларов решила дело в мою пользу, ибо этим ребенком была я... Мистер Хоуэтт написал, что принимает предложение. Несколько дней спустя к дому на таратайке подъехал какой-то человек и передал миссис Хоуэтт небольшой сверток.
На ферме в то время работал мальчик, увлекавшийся фотографией. Кто-то подарил ему аппарат для моментальных снимков... Его первым снимком была таратайка, стоящая у крыльца, и вылезающий из нее незнакомец.
Эта фотография могла навсегда потеряться, и тогда пропала бы всякая надежда найти моих родителей. Но случилось так, что фирма, торгующая этими фотоаппаратами, предложила ежемесячную премию за лучший снимок. Мальчик послал свою фотографию, она удостоилась премии и была воспроизведена в журнале.
Я после того видела оригинал, и у меня осталась увеличенная фотография. - Она вынула из стола тугую связку бумаг. - Вот все мои данные, как любит говорить папа.
Затем развернула снимок и положила его на столе около лампы. Федерстон придвинулся к ней.
- Тут нет никакого сомнения! - проговорил он, взглянув на фотографию.
- Самое странное, - сказала Валерия, - это то, что мисс Хоуэтт не заметила в нем ничего особенного. Она была почти так же близорука, как и ее муж.
Она передохнула, потом продолжила:
- Я была воспитана как дочь Хоуэттов, и по закону это так и есть, потому что акт удочерения был нотариально заверен, как полагалось. Уже после смерти моей приемной матери я узнала правду. Сначала я даже не стремилась узнать, кто мои родители. Я была почти ребенком... Школа всецело поглощала мою жизнь. Только позже, когда начала самостоятельно размышлять, мне пришло в голову, что теперь, став богатой, - у меня есть доля в нефтяных источниках мистера Хоуэтта, а его жена оставила мне уйму денег, - я могу по крайней мере постараться узнать, кто были мои родители.
Вот тогда-то фотография, изображающая привезшего меня человека вылезающим из таратайки, приобрела для меня большую ценность, Я отыскала негатив, заказала увеличенный снимок и сразу же признала Абеля Беллами.
Раньше я уже слыхала о нем, он был одним из тех людей, дурная репутация которых общеизвестна. Чем больше я узнавала о нем, тем больше убеждалась, что вовсе не имею отношения к нему самому.
Нанятые мной сыщики выяснили, что единственным его родственником был брат, умерший почти восемнадцать лет назад. У него было двое детей, которые тоже умерли. Из этого, по-видимому, ничего не могло получиться, так как мне очень скоро стало известно, что Абель Беллами был в очень плохих отношениях с братом и не стал бы беспокоиться ради него.
Я ничего не говорила мистеру Хоуэтту, но сосредоточила все свое внимание на Беллами... Без ведома мистера Хоуэтта наняла людей, которые просматривали корреспонденцию миллионера. Он большую часть времени стал проводить в Европе. В Чикаго почти не приезжал. В один прекрасный день мои агенты обнаружили одно письмо. Подлинник у меня.
Валерия поднесла бумагу к огню. Чернила выцвели, рука, писавшая письмо, должно быть, дрожала:
"Малая Бетель-стрит, Лондон, С-З.
Вы победили. Верните ребенка, которого вы отняли у меня, и я исполню все ваши требования. Я разбита - разбита морально вашими нескончаемыми преследованиями. Вы - дьявол, ваша жестокость не поддается человеческому разумению. Вы отняли у меня все, что я имела, украли самое дорогое. Я не хочу больше жить.
Элаина Хельд".
Внизу было несколько слов, которые даже Федерстон, при всей своей опытности, с трудом разобрал: "Будьте великодушны и скажите мне... Маленькая Валерия... В апреле минуло семнадцать лет..."
- В апреле, двадцать четыре года тому назад, меня доставили к мистеру Хоуэтту, - спокойно сказала девушка. - Беллами совершил ошибку, сказав мисс Хоуэтт мое настоящее имя, а потом спохватился и просил называть меня Джен. Но миссис Хоуэтт поразило имя Валерия, и я так и осталась ею с тех пор.
Федерстон медленно ходил по комнате, заложив руки за спину и опустив голову.
- Вы думаете, что ваша мать еще жива? - спросил он.
Девушка наклонила голову, губы ее дрожали, в глазах стояли слезы.
- Я в этом уверена, - с трудом выговорила она.
- И вы считаете, он знает, где находится миссис Хельд?
- Да... Я думала, что она в замке... Я мечтала найти ее там.
Федерстон снова молча зашагал взад-вперед.
- Вы разговаривали со стариком? Скажите мне, что произошло?
Когда она кончила рассказ, он покачал головой:
- Ваша уверенность непоколебима... Я не хочу возбуждать у вас излишних надежд, мисс Хоуэтт...
- На днях вы назвали меня Валерией. Должно быть, это была такая же оговорка, как и со стороны Беллами. Но, пожалуйста, называйте меня так и впредь... Может быть, узнав поближе, я тоже буду называть вас по имени... Вас, если не ошибаюсь, зовут Вильям?
- Джим! - торжественно ответил он.
Несмотря на свое волнение, она заметила, что он покраснел.
- И вы прекрасно знаете, что меня зовут Джимом. Итак, Валерия, вы не должны больше ходить в замок или вообще рисковать.
- Погодите, Джим!
Валерия о чем-то задумалась.
- Вы сказали, что не хотите возбудить во мне надежду... Однако вы не закончили свою фразу.
- Я хотел сказать, что в очень малой степени разделяю вашу веру и поступаю как раз так, как не советовал поступать вам... - Он на секунду замолчал. - Вы понимаете меня, Валерия! Я строю здание надежды на весьма зыбком основании... Через день или два я вам скажу, насколько оно прочно.
- Я подожду!
- Да, кстати, у вас, кажется, есть старый план замка?
- Да, есть.
- Мне кажется, что я могу его использовать лучше вас.
Валерия проводила его до ворот.
- Вы будете вести себя хорошо? - на прощание спросил он.
Она кивнула. Молодой человек различил в полумраке ее лицо.
- Спокойной ночи! - сказал он, беря руку девушки и удерживая в своей немного дольше, чем полагалось.
- Спокойной ночи... Джим!
Джемс Ламотт Федерстон легкой походкой пошел назад через деревню, а на сердце у него было еще легче.
Глава 30. НОВЫЙ ДВОРЕЦКИЙ ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ
События развернулись вскоре после утреннего завтрака.
Беллами прошел к собачьим конурам и выпустил на прогулку трех оставшихся псов. Случилось так, что его путь лежал мимо парадной двери. Как раз в это время новый дворецкий учил одну из служанок натирать ручки дверей. Вдруг одна из собак отбежала от хозяина и прыгнула прямо на девушку. Та вскрикнула и упала. Собака бросилась на нее и начала рвать ей плечо.
Тогда дворецкий нагнулся, без труда поднял пса и отшвырнул его на несколько метров в траву. Собака, злобно ворча, бросилась теперь уже на него.
Беллами не делал попытки вмешаться. Он, как зачарованный, следил за собакой. И вдруг на его глазах произошло невероятное. Когда животное приготовилось к прыжку, дворецкий нагнулся и так ударил его рукой, что попал собаке в нижнюю челюсть. Раздался глухой звук - вторым ударом кулака дворецкий отбросил пса на несколько шагов.
Тот упал и растянулся неподвижно.
- Что вы сделали с собакой? - сердито спросил Беллами. - Вы ее убили...
- Не убил, а всего лишь оглушил, - спокойно сказал дворецкий, - но мог бы с такой же легкостью и убить.
Старик с удивлением смотрел на него.
- Как у вас хватает дерзости бить мою собаку? - проговорил он наконец.
- А как у вас хватает дерзости спрашивать об этом после того, как она напала на ни в чем не повинную девушку? - ответил дворецкий. - Если бы вы этого не хотели, собака не бросилась бы!
Беллами слушал, пораженный.