Я нс хотел сбивать разговор и оставил при себе вертевшуюся на языке реплику, что и он-то Макару Анисимовичу в некотором роде тоже свой.
Он придвинул книгу, начал что-то подсчитывать. Мы помолчали.
— Пенсию получаю сто рублей, тут сотню платят — ничего. А работа, конечно, спокойнее. Там уже тяжеловато становилось. Хотя можно б и еще.
Он захлопнул книгу, посмотрел мне в глаза.
— Из-за детей разошлись. Это первый раз за двадцать лет. Поскандалили, и я ушел. Он шумел, что я Ивана, его сына, не разоблачил. Иван на мельнице запутался.
Что-то во мне оборвалось и полетело.
— Вы знали? — тихо спросил я.
— А мой сын там шофером. Иван смолол машину ворованного зерна, а мой сын повез продавать.
— Кто же это раскрыл?
— Да Макар и раскрыл. Без него тут волос ни с кого не упадет. Что ж вы думаете, если бы Макар, где надо, сказал, что все там чисто, ему бы не поверили?
— Под суд решил отдать… Ивана? (Все летело во мне что-то и не падало.)
— Ага. Сначала решил под суд. А с Иваном и моего. Ну как же можно, чтоб человек сидел за какую-то грязь? За какую-то грязь — и сидел?! — угрюмо, о болью переспросил Прокопий Данилович, словно был уверен, что обычно сидят за чистое.
— «Ты, — кричит, — знал!» — «А чем, — говорю. — докажешь?»
Болотенко сделал такое движение, словно хотел мне подмигнуть, но вовремя спохватился.
— Главный скандал был из-за детей. Он — сажать, я — пожалеть. Ну, конечно, дальше мне там оставаться было нельзя, от такого позору.
— И чем кончилось?
— Партбилеты у них забрали, — махнул рукой Прокопий Данилович. — Ни по нему, ни по мне.
— Когда это было? — задал я последний вопрос.
— В шестьдесят седьмом. Ивана после того пожарником перевели. В картузе с орлом ходит. Может, видели.
Подошла машина, и Прокопий Данилович поднялся посмотреть в окно:
— Идет хлебец, идет.
Я молчал. Значит, то было в шестьдесят седьмом году… На семьдесят втором году Макаровой жизни, на сорок третьем — председательства. Какой все-таки жестокой бывает судьба к людям!..
Машина отъехала. Я встал уходить, и уже в дверях возник еще один, теперь действительно последний вопрос:
— Вы наедине с ним, с Макаром Анисимовичем, тогда… скандалили?
— Ага. Удвох.
Наверное, вечером, когда были уже закрыты все двери и тихо опадал в коридоре табачный дым, да гремело над домом культуры радио… Два старых человека, два товарища, да что там говорить! — председатель и главбух, люди, проработавшие вместе 20 лет, сидели друг напротив друга! Сколько же могли они, казалось бы, припомнить друг другу такого, о чем не узнает никто и никогда? Почему я забыл спросить Прокопия Даниловича: он пробовал что-нибудь припомнить в том разговоре Макару или нет? Хотя… Как же мало он, должно быть, мог припомнить, если старый Макар не дрогнул, не заколебался, а все кричал, по словам Болотенко, и топал ногами…
Было нелегко, но я все-таки пошел и к Ивану Макаровичу. Открыл калитку, прошел к дому, стараясь не наступать на яблоки, которые нападали с яблони во двор, постучал в дверь. Она была не заперта, но ни в доме, ни за домом никого не было видно. Я сел на бревно у крыльца. Беззлобно лаяла на короткой цепи собака, купались в пыли куры, изредка падало на землю червивое яблоко.
Никого не дождавшись, я ушел, а через некоторое время возле конторы меня встретил худой мужчина лет пятидесяти, в фуражке пожарника.
— Вы шось хотели? — спросил он, глядя в сторону.
Темное, худое лицо, характерный, несколько в нос, голос. Это был Иван Макарович. Мы сели в пустом зале для заседаний. Беседа не клеилась. Я попросил вспомнить что-нибудь из детства.
— С утра до ночи работали, та и все, — сказал Иван Макарович.
— Детьми отца боялись?
— По-всякому бывало..
Я вспомнил про мотогонки, которыми он увлекался в пятидесятых годах: как ездил на соревнования в Одессу, возглавлял колхозную команду, брал призы.
— Сейчас не поедут бить мотоцикл. А тогда — давай! — немного оживился Иван Макарович.
— Как ваши голуби?
— Нема. А когда на мельнице работал, у меня их было по семьсот штук. По двести пятьдесят на обжинки давал.
— Так много?
— Та и людей за стол немало сядет. Старый любил, чтоб все. Ему на шею венок из колосков повесят.
Оборвал себя на половине фразы, встал.
— Ну, я пошел.
Неслышным шагом двинулся к двери.
— Я не могу с вами долго, — остановился там. — Мой начальник приехал.
Возле крыльца рядом с запыленным мотоциклом стоял молодой районный пожарник в фуражке с красным околышем, в пиджаке с погонами лейтенанта. Он сел в зеленую «Волгу» Ивана Макаровича, и они поехали.
3 апреля 1973 года на семьдесят восьмом году жизни дважды Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР многих созывов Макар Анисимович Посмитный умер.
Он умер в колхозе, который создал задолго до массовой коллективизации и которым сам же бессменно руководил. В некрологе, напечатанном в «Правде» и подписанном руководителями страны, говорилось: «Опытный, талантливый организатор сельскохозяйственного производства, принципиальный коммунист, чуткий и заботливый товарищ, М. А. Посмитный посвятил всю свою жизнь беззаветному служению Коммунистической партии, советскому народу, делу строительства коммунизма».
В год его смерти в колхозе вырастили такой урожай, какого не бывало за всю полувековую историю хозяйства. Всех зерновых получили в среднем 54,7 центнера с гектара. Пшеницы — 45, кукурузы — 80,2 центнера, 441 центнер сахарной свеклы с гектара, 634 — кормовой, 200 центнеров овощей. Обычно, когда называешь такие цифры знающему человеку, он спрашивает, не на поливных ли это землях. Нет, не на поливных — на обыкновенном, довольно сухом богаре.
За время, что Посмитный болел, построили — среди большого количества других объектов — два механизированных свинарника, на тысячу голов каждый. Когда Макар Анисимович вернулся из московской больницы домой, он велел Бондаренко повезти его к тем свинарникам. Осмотрел их из машины, вздохнул и сказал:
— Жаль, не могу, безногий, внутрь пройти.
— Мы на машине проедем, — ответил Бондаренко.
— А пройдет? — изумился он.
— Пройдет, Макар Анисимович, пройдет.
Открыли ворота, и машина двинулась. Посмитный смотрел по сторонам. Он видел тысячу чистых, сытых свиней в огромном, светлом и безлюдном помещении; только на выезде из него сидела в белом халате девушка-дежурная и читала книжку.
Макар Анисимович посмотрел на нее, оглянулся на широкий Проход и, счастливый, что дожил до того, что по свинарнику, в котором занят один человек, можно ездить на машине, заплакал…
ЛИТЕРАТУРА
М. А Посмитный, И. Лутов, Колхоз имени Буденного. М., Ссльхозгиз, 1954.
М. А. Посмитный, Развитие фондов индивидуального и общественного потребления колхозников. М., Изд-во МГУ, 1980.
М. А. Посмитный, В Черноморских степях. М., Госполитиздат, 1961.
М. А. Посмитный, В. М. Посмитный, Рациональная система ведения хозяйства. Изд-во министерства сельского хозяйства РСФСР, 1961.
А. Стреляный, В большой семье. М., Политиздат, 1972.
Иллюстрации
