АЛЕКСЕЙ. Хватит! Никто ко мне не ходит. Неправда, он не ходит! Ни к кому он не ходит! Что ты врёшь, он не ходит сюда?!
СОЛОВЕЙ. Ага, не ходит, а то я не вижу, не слышу, не знаю? Не ходит, как же! Я слепой тебе, да? Пять человек ночью с моста кинулося, поубивалося, Лаурки нету там, я ходил, смотрел, пропала моя деточка, моя девочка, пропала, пропала, была рядом — дура-дурой, так хорошо, так хорошо было с ней, а теперь что?
РАИСА. Ну, давай, я с тобой?
СОЛОВЕЙ. Отвали, дура, у тебя изо рта воняет!
РАИСА. В душу дак наклал вот ты, вот и воняет! Я люблю тебя!
СОЛОВЕЙ. А я Лаурку люблю. Всё из-за тебя, гадина!
РАИСА. Закрой ротяку ты! Дурак ты, долбак ты, пьянчуга!
СОЛОВЕЙ. Не тебе отчёт! Я пил, пью и буду пить, пить, пить, пить, пить!
Кричит что-то, головой стучит об пол, снова и снова тянет на гармошке одну и ту же ноту.
АЛЕКСЕЙ. Я не могу это уже больше это слышать! Пожар в публичном доме это всё! Пятый день он орёт! Как корова больная орёт, и орёт, и орёт, у меня голова кругом идёт без тебя, заткнись, хватит!!!!
Ушёл в свою комнату, зажёг свечу, упал на кровать.
СОЛОВЕЙ. Зачем ты мне водку даёшь? Поишь меня? За толстую задницу плотишь свою?
РАИСА. Чтоб подняться не мог, а то блондаешь, где не надо.
СОЛОВЕЙ. (Пытается встать.) Пойду поищу. Может, спит где?
РАИСА. Да что ж она спать-то будет неделю?
СОЛОВЕЙ. Это она нас с тобой засекла, потому. Я ж видел, она у колонки со свечкой стояла.
РАИСА. Да чего ты мелешь, кто засёк-то? Да и даже и засёк, что ж теперь от того случится? Ничего. Ей одной хочется только? Закрой ротяку.
СОЛОВЕЙ. Потому, потому ушла, потому!!!!!
РАИСА. Ну и что? Тебе-то она кто была? Дура какая-то. На меня посмотри. Какая я деловая-то, ну? А она?
СОЛОВЕЙ. Свету нету. Вот, отрезали нас, как и обещали. Совсем мы как кораблик стали, как в воронку попали, отрезали нас от всего, и Лаурка ушла, радость моя, один я теперь, теперь лягу и помру! Она как пёрышко, ветром её подхватило и унесло, Лаурка, Ларисочка, где ж ты, моя солнышко, где, где?!
РАИСА. Любила бы, так, поди, давно бы пришла. Значит, спуталась с каким, нашла себе кого, замолчи!!!
Ласточка бьётся в окно. Соловей смотрит на неё, плачет.
СОЛОВЕЙ. Как Лаурка моя, такая же худенькая, ну, что ты стучишь так, ты ж убьешь себя, убьешь, Лаурочка моя родная?!!!
Ласточка упала, кошки шмыгнули по траве.
РАИСА. Да сядь, что так биться-то тебе, не выдумывай!
СОЛОВЕЙ. Ой, Лаурка, она ж не Лаурка, может обиделась, что называл её Лауркой, она ж Лариска, на самом деле, Лариска моя, крыска моя, да что ж ты наделала, куда ж ты делась, она как ребёнок мне была, глупая она, её мужик какой-то до моста довёл. А вдруг она с моста кинулась? А я проворонил, не заметил, с тобой провошкался, а?!
РАИСА. Не кинулась, заткнись. Придёт ещё. Бегает, ворон пугает. Ничего она не видела, врёшь ты.
СОЛОВЕЙ. Видела, увидела, приревновала, сбежала.
РАИСА. Да хватит тебе! Здоровый мужик, красивый, молодой, Соловеюшка, милая моя Соловеюшка, дай прижмусь, бедный, не плачь, я тоже стану плакать, а? Ведь хорошо же было, и тебе, и мне, так, нет? Ну, скажи, не передумал?
СОЛОВЕЙ. Да про что я передумать должен?
РАИСА. Со мной жить-то?
СОЛОВЕЙ. Да разве ж я обещал?
РАИСА. Обещал.
СОЛОВЕЙ. А где?
РАИСА. Тут.
СОЛОВЕЙ. Тут — капут. Балка какая-то рухнула, прогнила, а может, крысы что съели и балка обрушилась.
РАИСА. И балка, и балка, и балка. Меня убивает этот уровень.
СОЛОВЕЙ. Нет, это душа ушла, воздух вышел, Лариска ушла и воздух вышел, лопнул шарик-то наш, а всё ты, да они ещё, понаехали. Так где мы жить будем? Он скоро, весь-то твой ресторан с музыкой, все твои беседки, плющом-то увитые, всё твоё красивое-распрекрасное уйдёт в болото, и что тогда, ну?
РАИСА. Не уйдёт всё-то, поди.
СОЛОВЕЙ. (Поёт.) По военной дороге шёл в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год!!!! (Плачет.) Я сегодня берёзу бинтовал изолентой синей. Бинтовал, думал: мне наказание это, Лаурка ушла в наказание, что я берёзу гроблю, а она Богом созданная, а я гроблю! Бинтовал, думал: я сделал тебе, Господи, сделай ты мне теперь, верни Лаурку!
РАИСА. Ну, прям уж. Хотя правильно, что бинтовал. Я когда кормить бросала, бинтом себя перевязывала, чтоб молока не было.
СОЛОВЕЙ. Кого ты кормила?
РАИСА. Ребёнка, кого.
СОЛОВЕЙ. У тебя и ребёнок есть? Первый раз говоришь! Где он? Откуда?
РАИСА. В детдоме ребёнок. А чего? Куда его взять? Вот встану на ноги, заберу его оттуда.
СОЛОВЕЙ. А, ясно. Всё ясно с тобой. Заберёшь. Встанешь. Сволочь ты, выясняется. Толстая сволочь, для себя всё живёшь, конфетами обжираешься, себя только кормишь, кофты поперёк гладишь, чтоб поширше были, сволочь ты, Райка!
РАИСА. Я что, виноватая, что мне ребёнка нельзя иметь? Что меня дети раздражают? Только кошку могу иметь, а детей бить охота сразу, виноватая? Дай, я к тебе прижмусь, ну?
СОЛОВЕЙ. Ты и меня начнёшь бить скоро, поди! Хватит меня чикать-макать, не трожь, отстань! (Идёт к Алексею в комнату, входит без стука.) Алёшка? Лежишь? Ты всё говорил про меня, что я старик. Я посмотрел сегодня в зеркало на себя: я старик. Лёшка, а мы ведь одногодки с тобой, а? Лёшка? Ну, скажи мне, где она, а?
Пришла Раиса, ест лук, стоит у дверей.
АЛЕКСЕЙ. Куда она денется, придёт.
СОЛОВЕЙ. Не придёт. Она с моста кинулась. Вот, как всё устроено. Вот зачем всё это на свете устроено? Вот ласточки, вороны, река, всё это вот, вот хотя бы тараканы вот зачем? Ну, Алёшка?
РАИСА. Тараканов Бог сделал против грязнуль.
СОЛОВЕЙ. Нет. Твои тайные общества сделали тараканов, чтоб когда ты спишь, они тебе в глотку залезли и застряли! Ай, Лаурочка моя, ай, Лаурочка!
РАИСА. Ешь лук, это витамины!
СОЛОВЕЙ. Не хочу!
РАИСА. А ты через “нехочу”, витамины твои рыдания остановят тогда! Я три кило посадила, зачем, знаешь, сколько денег стоило?
СОЛОВЕЙ. Отстань, ханыга рублёвая! Ай, Лаурочка моя-а-а-а!
АЛЕКСЕЙ. Да ну перестань ты, хватит!
СОЛОВЕЙ. Она с моста кинулась. Она с моста кинулась! Она с моста, с моста!
АЛЕКСЕЙ. Мы бы видели. Я на балконе стою, курю, сижу, мне воздух свежий надо. Я бы видел милицию или ещё чего. Сегодня ночью её не было, не было, не было! Надо газету купить, может, там что написано, в криминальной хронике. Сходите, Рая, купите.
РАИСА. Ага, щас! Буду бегать, как шестёрка, нашли крайнюю, искать вашу красавицу из Нагасаки! Где я куплю, ночь на дворе!
АЛЕКСЕЙ. Ну, в соседнем доме попросите или ещё где, вы видите, что с ним, он мне на нервную систему действует, я с ума схожу!
РАИСА. Да тебе на нервную систему действует, что твоей дома до ночи нету!
АЛЕКСЕЙ. Мне всё равно, она такой человек!
РАИСА. Меня убивает этот уровень. Буду я бегать в десять вечера по соседям. Обойдётся. Привыкать уже должен один жить, привыкать должен, что нет её и не будет. Я тоже долго привыкала, но привыкла. Без дочки жить привыкала, а привыкла, потому что надо сначала базу, базис, а потом остальное. А он без базиса взялся с ней жить, на картошке прожить. И вот тебе — закат солнца вручную. Не куплю. Придумают, тоже. Хватит тебе. Сядь! Не придёт она!
СОЛОВЕЙ. (Ноет.) Что я кому сделал? За что меня наказало? Я же никому плохого не сделал, ну, скажите, за что наказало? А твоя-то где, твоя-то тоже ушла? Нету наших баб, нету никаких. Где она?
АЛЕКСЕЙ. Уехала в город, по делам, приедет сейчас.
СОЛОВЕЙ. Мне-то это — монописсуально, только она, поди, к тому официанту поехала, конечно, к нему, а ты сидишь тут, правильно, сиди, а они обнимаются. Целуются, над тобой смеются. Как Лаурка моя сейчас с кем-то, ай, Лаурка, ай!