Рыжая борода архимандрита слиплась от вина и слез, зубы стучали по-волчьи, взгляд его горящих глаз был непереносим, и люди испуганно отшатывались, уступая ему дорогу. Иван отвел его в каморку при часовне и уложил па топчан. Мартиан продолжал всхлипывать и во сне. Потрясенный дух его, казалось, и в забытьи не мог найти успокоения.
После ужина, когда Иван собирался к Семену Ломаеву, в дом Козыревских без стука вошли пятеро атласовских казаков и велели сдать оружие.
— С чего такая немилость на нас? — испуганно засуетился Петр, предлагая казакам выпить.
— Не на вас одних, — пояснил старший из казаков, принимая ковш с вином. — По приказу головы забираем оружие у всех служилых. Вернем, когда страсти поостынут.
Петр сразу успокоился. Казалось, такой оборот событий его даже обрадовал. Когда за казаками закрылась дверь, он с ехидцей глянул на Ивана:
— Ну вот и отвоевались. Говорил же я тебе, что Атласова вам не скрутить. Вы еще сговориться между собой не успели, а он уже обезоружил вас.
— Поглядим, что будет завтра, — отозвался Иван, надевая шапку. — Может, Атласов у безоружных служилых начнет амбары чистить. И до твоего амбара доберется.
— Скажешь тоже! — без особой уверенности возразил Петр. — Тюрьмы он, чать, не забыл. В случае чего в Якутск челобитную пошлем…
Конца его речи Иван уже не слышал. Выйдя за дверь, он заспешил к дому Ломаева. Однако спешил он зря. Никого из казаков в избе Ломаева он не застал. Ломаев, казак небольшого роста, вислоухий и сухой, как кузнечик, сделал вид, что и слыхом не слыхивал ни о каком уговоре с Анцыферовым. Иван не настаивал на своих словах. Он понял, что Ломаев, как и все в остроге, страшится завтрашнего дня. Что предпримет Атласов, разоружив казаков?
На другой день торговля на ярмарке шла вяло. О вчерашнем происшествии никто и словом не обмолвился — опасались длинных ушей. Около полудня на ярмарке появился Атласов со всем своим окружением. Медленно обходил он столы, изредка покупая что-нибудь. У Петра он выпил ковш вина, вино похвалил.
— Правда ль, хлеб у тебя родится? — неожиданно спросил он.
— Правда, — подтвердил Петр. — Прошлой осенью шесть пудов жита снял! Нынче побольше ожидаю.
— Добро. Я и государю говорил, что на Камчатке хлеб родиться может. Урожай твой в радость мне. Как снимешь жито, пудика три на мою долю выделишь.
— Выделю, — вздохнул Петр.
— А вздыхать нечего. Ужель вы все скопом своего голову не прокормите? Небось за вино дюже собольков урвал?
— Да какое там! — заприбеднялся Петр. — Платил кое-кто соболями, да попорченые они.
— Зайду как-нибудь взглянуть, так ли они попорчены, — насмешливо пообещал Атласов, отходя от стола.
Петр с бессильной яростью глядел ему в спину.
— Ну как? — спросил Иван. — Дождался?
— Помолчи-ка лучше, пророк! — озлился Петр. — Спишь, а не торгуешь. Переливаешь всем подряд.
Неожиданно навстречу Атласову вышел Беляев. Все лицо у казака было в кровоподтеках, нос и губы опухли — страшно взглянуть.
— Эй, люди! — закричал он. — Прячь товары! Вор идет!
— Это где ж это вор? — заоглядывался Атласов, недобро усмехаясь. — Покажи ты мне, Беляй, этого вора — я с него семь шкур спущу.
— А прямо передо мной вор и стоит! — сказал Беляев, с ненавистью глядя в глаза своему недругу.
— Да тут, кроме меня, никого и нет, — продолжал скоморошничать Атласов. — Уж не я ли этот вор? Ну-ка скажи, Беляй, не меня ль ты вором обзываешь? Я прямо весь трясусь от страха.
— Да не трясись, Атлас. Это не про тебя. Это я про того, кто украл казачье жалованье, — сдерживая ярость, столь же насмешливо заговорил служилый. — На тебе вроде и шапка не горит. Аль, может, от подкладки горячо? Волосы-то не трещат? Дай я тебе водички плесну, чтоб мозги не обварились!
Насмешки Атласов не вынес. Услышав, как по ярмарке покатился смех, он побледнел и, выхватив из ножен саблю, обрушил ее сплеча на голову Беляева.
Звенящая, до рези в ушах, тишина сковала толпу. Тело Беляева тяжело рухнуло на землю, и вокруг его головы поплыла лужа крови.
Белыми, слепыми глазами обвел Атласов толпу.
— Ну, кто еще назовет меня вором?
Тишина продолжала давить толпу. Атласов со свистом бросил саблю в ножны и покинул ярмарку.
Когда Беляева унесли, Иван поспешил разыскать Анцыферова. Найти его в толпе было нетрудно, он возвышался над всеми на целую голову. Отведя десятника в сторону, Иван зашептал:
— Все! Теперь от Атласова все его дружки откачнутся. Воевода не простит ему убийства. Однако до Якутска далеко. Когда еще слух об убийстве дойдет туда. Надо Атласова арестовать. Приказчика выбрать из своих — иначе нам жизни не будет.