Те, кто мог стоять на ногах, подсыпали окружающий стойбище земляной вал снегом и обливали водой, так что вскоре укрепление стало совсем надежным.
Между тем и силы осаждавших увеличивались. К юкагирам присоединился какой-то оленный корякский князец с двумя десятками своих воинов — видимо, он рассчитывал на легкую поживу. Угроза витала над лагерем осажденных. Своими силами из осады казакам было не вырваться. Мог выручить только Потап Серюков. Но как дать ему знать об этом? Никто из казаков не мог бы добраться до него — в тундре уже прошел слух, что казаки загнаны в ловушку, и любой посланец Атласова был бы немедленно схвачен не юкагирами, так коряками, и предан смерти.
Выручил Еремка Тугуланов. Юкагира этого спас когда-то от смерти Яшка Волокита, найдя еще подростком в тундре истекающим кровью, — Еремка напоролся на охоте на медведя-шатуна, и хотя медведя он пронзил копьем, сам охотник был настолько истерзан, что не выжил бы, если бы его не вынес на руках в ближайшее стойбище Яшка Волокита. На предложение отправиться к Серюкову Тугуланов согласился сразу, едва его попросил об этом Волокита. Еремка в тундре был свой человек, и никому и в голову не пришло бы, что он посланец обложенных в укреплении казаков.
Уходил день за днем, наступил уже июнь, а о Серюкове по-прежнему не было никаких известий. Между тем голод делал свое дело. Осажденные ели уже лахтачьи ремни и с трудом передвигали ноги. Когда казаки решили, что гибель неминуема, появился Потап Серюков. Юкагиры и корякский князец после недолгой схватки побросали оружие и запросили пощады.
Стремительный, загорелый, с виноватой улыбкой на широком круглом лице, Потап обнимал ослабевшего Атласова, объясняя, что его задержала гибель проводников, попавших в горах под снежную лавину, и казаки два месяца блуждали в незнакомых ущельях. Весть о том, что казаки попали на Палане в осаду, достигла ушей Потапа раньше, чем к нему прибыл Тугуланов. Юкагир разыскал их в горах, когда казаки не чаяли уже выбраться к Палане, и вывел их кратчайшей дорогой мимо Паланского озера.
Атласов был так обрадован этим чудесным спасением, что даже не стал наказывать изменивших ему юкагиров. Опасаясь за сохранность Анадырского зимовья — как стало известно от повинившихся юкагиров, на Анадыре был побит отряд торгового человека Афанасия Балушкина, и юкагиры с чукчами уже осадили сам острог, — пятидесятник разрешил Почине заняться промыслом соболя на Палане и Лесной, а в Анадырское отправил Яшку Волокиту вместе с Тугулановым, дабы они возвестили тамошним родам, что отряд Атласова цел, юкагиры покорены и в случае разорения зимовья зачинщиков ждет суровая расплата. Впоследствии оказалось, что Атласов поступил правильно. Когда его посланцы явились на Анадырь, чукчи с юкагирами уже готовились в третий раз пойти на приступ казачьего укрепления. И только известие о победе Атласова на Палане предотвратило гибель Анадырского. Нападавшие отступили и запросили мира.
Атласов же со всеми казаками и юкагирами Омы двигался уже к Тигилю. При этом изголодавшиеся во время многомесячной осады казаки приказали следовать за ними и злополучному корякскому князцу со всеми его табунами. На стоянках князец, радуясь тому, что казаки простили ему измену, приказывал своим пастухам резать самых жирных оленей и кормил казаков до отвала. Юкагиры же, как приметил Атласов, держались настороженно и угрюмо. Ома даже позеленел от какой-то кручины. Никто не мог бы объяснить, в чем тут причина. Жидкие обвисшие усы князца, втянутая в плечи голова, несвойственная ему раньше робость говорили, как казалось Атласову, о крайнем раскаянии князца, о том, что он себя денно и нощно бичует за измену.
Однако на Тигиле неожиданно для Атласова юкагиры совершили попытку тайком покинуть казаков. Такое вероломство и неблагодарность совсем взбесили Атласова, и он решил дать юкагирам острастку — всех до одного их выпороли батогами.
И странное дело — после великой порки юкагиры повеселели так, что на них приятно было поглядеть. Они прямо заглядывали в рот Атласову, готовые по одному его слову идти в огонь и воду. Только теперь выяснилось, что, не получив никакого наказания за свою черную измену, кончившуюся гибелью семерых казаков, они решили, что начальник готовит для них страшную кару — такую страшную, что белый свет казался им немил. Порка же показалась им настолько желанным наказанием, что они прямо сами лезли под батоги, некоторые даже пытались подставить спину дважды.