В шалаше оказалось четырнадцать гусей. Нагрузившись добычей, братья заспешили к оставленному у ручья бату. В темноте сместились все окружающие предметы, и они долго кружили по котловине, проваливаясь в мочажины и спотыкаясь, пока не отыскали ручей. Лодка была на месте. Бросив тушки гусей на ее дно, поплыли по черной, отблескивавшей в свете месяца воде.
Обратный путь по течению занял немного времени, и они вернулись в острог еще до полуночи. Крепость, к их удивлению, еще не спала. Почти во всех избах горел свет.
Едва переступив порог дома, они услышали в горнице шум мужских голосов. Толкнув туда дверь, Иван увидел за столом всех большерецких казаков. Мрачные, перекошенные от ярости лица их не предвещали ничего хорошего. У Дюкова с Торским глаза были красны, усы промокли от слез. Сердце у Ивана сразу упало.
— Что случилось? — с трудом выдавил он. Анцыферов бросил на него растерянный взгляд и тут же отвел глаза. За столом сразу наступила тишина. И от этой тишины у Ивана голова пошла кругом. Стены горницы, словно в бреду, уродливо раздулись и стали разбегаться прочь, потом стремительно сошлись, грозя раздавить сидящих за столом.
— Да говорите же! — закричал Иван, уже понимая, что его ждет удар.
— Большерецк спалили! — визгливо, не своим голосом выкрикнул Шибанов, вцепившись пятерней в трясущуюся бороду.
Иван бессильно опустился на лавку.
— Как спалили? — спрашивал Петр. — А казаки куда смотрели?
— Всех побили, — отвечал кто-то. — Никто живым не ушел.
Вопросы и ответы звучали для Ивана из далекого далека, с немыслимой высоты и, падая оттуда камнем, били прямо в сердце.
— А Завина? Где Завина?..
Никто не отвечал ему. Глядя в коптящее пламя плошки, ставшее вдруг ослепительным до рези в глазах, он все не хотел верить своему несчастью и упрямо, тупо повторял:
— А Завина? Где Завина?..
И молчание казаков снова и снова подтверждало, что нет у него Завины, нет у него дома, нет ничего... Есть только это режущее глаза пламя, разраставшееся в огромный пожар. И там, в этом огне, метались люди, там исходила криком, сгорая заживо, его Завина...
Глава девятая.
Арест.
Возвращение партии служилых с Авачи совпало с открытием ярмарки в остроге. Поход на авачинских камчадалов и коряков был удачен, казаки взяли с них ясак и привели много пленников и пленниц из непокорных стойбищ.
У восточной крепостной стены, напротив часовни, на вытоптанной до земли площади, несколько прибывших на Камчатку вместе с Атласовым торговых и промышленных людей разложили свои товары по широким, заранее сколоченным столам. Торговали в основном мелочью: серебряными безделушками, иголками, позументом, цветными лентами, пронизью и бисером. Эти товары пользовались большим спросом у коряков и камчадалов, тогда как сами казаки покупали их мало. Но были здесь и дельные товары: усольские ножи, огнива, топоры, пестрядь, холст, дешевые цветные сукна, листовой табак, бухарские шелковые и бумажные платки, пряжа для сетей, выделанные кожи, жестяная и медная посуда.
Денег почти ни у кого из казаков не было, а у камчадалов и подавно. Торговля шла меновая. Промышленные охотно отдавали свои товары за соболей и лис.
День стоял сухой и жаркий. На ярмарочной площади, поднятая сотнями ног, кружилась пыль, оседая на разноцветных праздничных кафтанах казаков, на расшитых бисером и цветной шерстью кухлянках камчадалов, на малицах женщин и рубашонках носившихся между столов с товарами ребятишек. От шума голосов, от веселой перебранки, ругани, споров, от топота разлетевшихся в плясе каблуков и песен подгулявших казаков у Ивана кружилась голова.
Петр выкатил на базар восемь бочонков вина и попросил Ивана помочь в торговле. Вино разбирали — успевай наливать! Жена Петра, Мария, уже несколько раз уносила пушнину в амбар, а к бочонкам все тянулись служилые и камчадалы.
— Налетай! Хорошо винцо, ядреное суслецо! — весело выкрикивал Петр. — Как ударит хмель — так башка с петель!
Неожиданно возле часовенки, где Мартиан совершал обряд крещения приведенных с Авачи пленников и пленниц, раздался такой шум и вой, что возле столов с товарами покупателей как ветром сдуло. Толпа, толкаясь и вопя, кинулась к часовне поглядеть, что там происходит.
Петр не решился оставить свои бочонки, зато Иван поспешил за всеми. Пришлось крепко поработать локтями, прежде чем ему удалось пробиться в передние ряды, стеснившиеся возле часовни.
В центре образованного толпой круга, возле ступенек паперти, шла потасовка. Десятка два казаков, подбадривая себя криками, сплелись в тесный клубок. Взлетающие кулаки, залитые кровью лица, разодранные кафтаны — все говорило о том, что драка нешуточная.