Рассказ Хабарова о первом его походе в Даурию был подробно записан в Якутской приказной избе. Но он дошел до нас не в изложении самого Хабарова, который передавал события живым языком землепроходца, а будучи отредактированным в воеводской канцелярии либо дьяком Степановым, либо воеводой Францбековым. В таком виде он был включен в состав отписки Францбекова и Степанова, отправленной в Москву весной 1650 г. вместе с известием об организации экспедиции.
Редактируя и подправляя отписки Хабарова, Францбеков полагал, что чем больше трудностей экспедиции будет описано, тем выше ее деятельность будет оценена в Москве. Воевода был кровно заинтересован в этом. Поэтому и в первой и в последующих его отписках были допущены искажения ряда фактов, приведшие к неправильной характеристике действий землепроходцев и самого Хабарова некоторыми историками.
Опровержение современниками и очевидцами искажений в отписках воеводы началось уже во время пребывания Хабарова на Амуре. Например, в первой отписке Францбекова в Москву было написано, что даурка Моголчак не хотела добровольно давать показания и ее пытали («жгли огнем»). Факт этой жестокости был опровергнут даже недругом Хабарова и Францбекова дьяком Стеншиным, который, имея в виду этот конкретный случай, сообщил в Сибирский приказ, что Францбеков писал в отписке «чего там и не было». Пытку Моголчак отрицали в расспросных речах около 70 очевидцев, прямо заявивших, что «то писано ложно». Моголчак показания давала «своею охотой», т. е. добровольно, и «ее не пытали»[36].
В Сибирский приказ отписка Францбекова о взятии Хабаровым 5 даурских городков пришла через год, в 1651 г. На нее сразу же обратили внимание и передали в руки главе приказа боярину кн. А. Н. Трубецкому. Алексей Никитич Трубецкой играл тогда заметную роль при дворе Алексея Михайловича. По словам иностранцев, он был третьим человеком после даря и его родственника и «дядьки» Б. И. Морозова. С 1646 г. Трубецкой в течение 20 лет возглавлял два важнейших в стране приказа — Казанский дворец и Сибирский. Исследователь русско-китайских отношений В. С. Мясников считал Трубецкого «творцом восточной политики Москвы», имея в виду организацию им посольства в Китай и китайского торга в 50-х гг. XVII в.
Трубецкой очень заинтересовался отпиской о присоединении новых земель в Даурии. Правда, его интерес пока не связывался со взаимоотношениями России и Китая, потому что российская дипломатия в Москве и сибирская администрация не связывали имя «Богдоя», промелькнувшее в отписке Францбекова, с Цинским и тем более Китайским государством. Трубецкой спешил с докладом к царю по другой причине. В 1651 г. двор Алексея Михайловича все еще жил неприятным впечатлением от новгородского и псковского восстаний, и доклад об успехах в Приамурье пришелся бы как нельзя кстати. Трубецкой не ошибся.
Деятельность Хабарова и его полчан на Амуре получила одобрение правительства. «Царь указал и бояре приговорили» сказать им милостивое царское слово. Досталась похвала и руководителю Сибирского приказа.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДАУРИЮ. ЗИМОВКА В АЛБАЗИНЕ
Из Якутска в Даурию Хабаров выступил 9 июля 1650 г. и пошел старым маршрутом — реками Леной, Олекмой, Тугирем, далее Тугирским волоком до Укача, из Укача — в Урку, с Урки в Амур. Хотя Хабаров пробыл в Якутске немногим больше месяца, он очень торопился, так как на Амуре он отсутствовал уже более четырех месяцев. Его беспокоила судьба оставшихся в Лавкаевом городке товарищей. Чтобы двигаться быстрее, он оставил на Олекме дощаники, пушки, пищали, порох и 40 участников экспедиции во главе со служилыми людьми Степаном Поляковым и Минулаем Юрьевым, а сам налегке поспешил на Амур. Но в Лавкаевом городке товарищей не было. Он застал их под Албазином в выстроенном ими острожке, осажденном даурами.
Появление многочисленного вооруженного отряда быстро решило исход борьбы: не приняв боя, дауры оставили Албазин и отошли вниз по Амуру. Однако в отписке Францбекова царю, написанной в мае 1651 г., после получения отписки от Хабарова, утверждается, что взятие Албазина сопровождалось кровопролитием и людскими потерями среди дауров: «даурские люди… с ними бой поставили, и билися… с ними с половины дня до вечера, и на том… бою их, даурских людей, многих побили, а у него, Ярофея, в полку ни одного человека до смерти не убили, только де… переранили двадцать человек»[37].
Содержание этой отписки искажало действительность, ибо из расспросных речей участников похода позже выяснилось, что с появлением Хабарова никакого столкновения под Албазином не было. Вот как рассказывает об этом эпизоде служилый человек Иван Седельников: «И пришел к Албазину Ярко Хабаров. И увидел Албаза государевых людей и из Албазина побежал, городок покинув. И они с Яркой в Албазин вошли»[38].