— Спасибо, выглядит отлично. Давненько я не ел сэндвич с ростбифом.
Я знаю. С тех пор, как мы устроили пикник.
Беру другой пакет и достаю из него небольшую плюшевую утку. Кладу её на поднос и жду, когда он вспомнит.
Мы покормим уток.
Пристально за ним наблюдаю, стараясь уловить на его лице какие-либо признаки воспоминаний. Не вижу никаких «А!»-моментов, никаких зажигающихся лампочек у него над головой. Вижу только своего парня, который не помнит меня и наслаждается принесенным мной обедом. Думаю, пока этого достаточно.
Два дня спустя
Когда я приезжаю в гости к Кайлу, он дремлет на больничной койке. Вид его темных ресниц на щеках заставляет меня задуматься, как же он выглядел в детстве. Как же мне хочется, чтобы этот кошмар закончился и всё стало, как раньше.
«Я хочу завести с тобой семью и только с тобой».
Кайл продолжает дремать, а я сижу в кресле рядом с его кроватью и читаю журнал. Звук его медленного и глубокого дыхания успокаивает. Не могу дождаться, когда он вернется домой и я снова смогу спать в его объятиях.
Кайл шевелится и медленно открывает глаза. Заметив меня, он сонно улыбается и на какое-то мгновение мне кажется, что он меня помнит. Но потом вижу на его лице растерянность и понимаю, что нет, не помнит.
— Как ты чувствуешь себя сегодня?
Нежно провожу рукой по заросшей щетиной щеке. Он не брился уже больше недели. С той ночи, когда упал.
— Хорошо, готов уже выбираться отсюда, — вздыхает он.
— Я принесла тебе кое-что. — Открываю контейнер с куском трехслойного шоколадного торта и ставлю его на поднос. — Думаю, тебе понравится. Он из «Декаданса». На первом нашем свидании мы ходили туда есть десерт.
Протягиваю Кайлу пластиковую вилку и задерживаю дыхание, когда он отправляет первую порцию в рот. Поможет ли это ему вспомнить? Шоколад может сделать лучше многие вещи, только я вот не уверена, что в нашей ситуации он тоже поможет.
Глава 4
КАЙЛ
— Как ты вообще можешь не помнить Дженни? — смотрит на меня с осуждением сестра.
— Кенна, у меня была операция на мозге меньше недели назад. Черт, не наседай, — сжимаю я зубы, чтобы не сказать того, о чем позже пожалею. — Я же не специально её забыл. Я хочу её вспомнить, но как бы я ни старался, как бы я ни искал во всех закоулках своей памяти, её там нет. Как будто мы никогда не встречались.
Сжимаю переносицу большим и указательным пальцами здоровой руки, пока моя правая рука лежит на кровати бесполезным придатком.
— Вы, ребята, были так влюблены друг в друга… когда тебя доставили в больницу, то в твоем кармане нашли обручальное кольцо. Оно у меня дома, пока ты не будешь готов отдать ей.
Оставляю в покое переносицу, пальцами скольжу вверх по лбу и тру по своей свежевыбритой голове. Под ладонью чувствуются мягкие короткие волоски. Попав сюда, я получил бесплатную стрижку, а взамен мне нужно было только позволить им просверлить мой череп.
— Видимо, тебе не удалось спросить до приступа, но ты собирался. Ты всё спланировал. Ты рассказывал мне об этом раньше.
Господи. Всё даже хуже, чем я думал. Бедная Дженни. Понимая, какую боль я ей причиняю, у меня сжимается сердце. Я определенно могу ей посочувствовать, но это всё, на что я способен. Я не могу заставить себя испытывать к ней чувства, как и заставить себя её вспомнить. Да, она красивая девушка и я определенно чувствую к ней физическое влечение, но этого недостаточно, чтобы продолжить с места, где мы остановились. Кроме того, я сейчас просто охренеть в какой заднице и нет ничего хорошего в том, чтобы молодая девушка, как она, возилась со мной и всем моим багажом. Мне предстоит тяжелая битва, чтобы вернуться к нормальной повседневной жизни. Все моё внимание и энергия будут сконцентрированы на моей реабилитации. Я не смогу позволить себе отвлекаться на её разочарования. Я не тот мужчина, в которого она влюбилась, и уже никогда им не буду. Каждый день Дженни приносит мне вещи, которые, как она думает, помогут мне её вспомнить, но я до сих пор её не помню. Это не приносит желаемого результата, а только заставляет меня лучше понимать, что мне нужно её отпустить.
Следующий день проходит ужасно медленно, как ни один другой день за все мои тридцать три года жизни. Я устал пялиться на уродливые серовато-белые панели на потолке, а мысль о моем будущем только вгоняют меня в депрессию. Какая-то часть меня хотела бы, чтобы я не пережил операцию и тихо ушел в потусторонний мир. То, что находится по другую сторону, просто обязано быть лучше того, чего я с нетерпением жду. Находиться в ловушке этого тела — это как быть в тюрьме, с которой я хочу сбежать. У меня не было спокойной жизни со дня смерти моих родителей. Они ушли и мне нравится думать, что они в лучшем мире и всё ещё вместе. По крайней мере я надеюсь, что там лучше, потому что мне хотелось бы думать, что за всё то дерьмо, с которым мне приходится иметь дело в этой жизни, должна быть награда.