Когда совсем рассвело, стало видно, как сильно разрушен город. Все здания, построенные на берегу, были смыты с лица земли цунами, в том числе ратуша, биржа, здание почты, телеграфа и телефона, знаменитый отель Тринакрия, где остановилось столько знатных иностранных снобов. Построенный в 1200 году собор, который пощадил пожар 1559 года и землетрясение 1783 года, на этот раз не устоял, и его стрельчатый фасад лежал в развалинах. Обезглавлен был и знаменитый фонтан Монторсоли (1547 года), находившийся напротив собора. Обрушилось здание французского консульства, похоронив под обломками консула и всю его семью. Погибло много других именитых жителей, в том числе генерал Коста и епископ Мессины.
Утром сообщение о катастрофе было передано по телеграфу во все страны света, и отовсюду понемногу стала поступать помощь. Сам король прибыл в Мессину, чтобы организовать перевозку раненых, и власти распорядились обеспечить убежища тем, кто остался без крова. Многие из пострадавших видели спасение в бегстве, и по приморским дорогам тянулись длинные вереницы людей, тащивших на себе матрацы и узлы. Это было похоже на то массовое бегство, которое в еще больших масштабах довелось наблюдать позднее на улицах французских городов. Другие разбивали лагерь, возводя на скорую руку бараки в городских садах.
Это бедствие вызвало горячее сочувствие как в самой Италии, так и в зарубежных странах. Все итальянские, французские, английские и русские военные суда, находившиеся в близких к Мессине водах, получили приказ немедленно прибыть на место катастрофы.
Что касается Франции, то она послала в Мессину два броненосца «Жюстис» и «Веритэ» и два эскадренных миноносца с продовольствием и медикаментами. Эти суда оказали помощь 14 продовольственным пунктам; судовые кухни выпекали хлеб днем и ночью и за четыре дня распределили 70 тысяч продовольственных пайков.
Широкая известность Мессины привлекла к ней внимание всего мира, но не только этот город получил смертельные раны. Реджо-ди-Калабрия был превращен в груду развалин. Цунами, вероятно, оказалось даже более разрушительным в Калабрии, чем в Сицилии. Катанию, например, катастрофа относительно пощадила, ибо ее густонаселенные деловые кварталы расположены дальше от побережья.
Катания была на юге той вехой, дальше которой цунами не распространилось. На севере таким рубежом был вход в залив у мыса Пелоро, а на юго-востоке — на побережье Калабрии — мыс Арми. Поскольку цунами едва ощущалось в открытом море, можно сделать вывод, что моретрясение было слабее, чем в Лиссабоне в 1755 году, или что по меньшей мере оно полностью дало себя почувствовать на относительно ограниченном пространстве. Правда, в пределах этого района — главным образом в Мессинском проливе — цунами взбудоражило море до самых глубин. «На пляже валялись трупы морских рыб и животных, незнакомых рыбакам, таких, как Pomatomus telescopus, которые в обычных условиях прячутся в иле на глубине 600 метров»[26].
Не трудно представить себе, с какой яростью обрушилось цунами на берега узкого Мессинского пролива, максимальная ширина которого не превышает 18 километров. Три последовательные исполинские волны смыли дома, маяки, апельсиновые рощи, унося в море при гигантском отливе людей, суда и стены жилищ. Во всех портах вплоть до Сиракуз оно сталкивало суда и затопляло селения на берегу.
На побережье Калабрии чудовищное опустошение постигло не только Реджо-ди-Калабрия, но еще Пелларо и Лаццаро. В Реджо-ди-Калабрия от домов в большинстве случаев остались лишь фундаменты; волна докатилась до Соборной площади, оторвала и унесла в море кусок скалы высотой 150 метров, а 40-метровый железнодорожный мост с металлическими пролетами был отодвинут на 10 метров и повернут на 55 градусов. Немного дальше, в Форнасе, было унесено по частям все железнодорожное полотно. В Форнасе и в соседнем городке Лаццаро только цунами унесло 263 человеческие жертвы, и целые кварталы исчезли под водой.
…Между тем, по рассказам капитана английского корабля «Уэльва», на судах, которые шли на расстоянии нескольких миль от побережья, отметили только сильные толчки и не могли понять, почему во всех прибрежных городах вдруг погасли огни.
«На рассвете, — продолжает капитан, — над проливом расстилался белый туман. В 7 часов 20 минут, когда он рассеялся и мы вошли в пролив, вода была там молочного цвета, бурлила, как в котле, и несла множество лодок и обломков».