Посреди крошечной поляны чадил костер. Четверо мужчин мужественно терпели атаки клубов дыма — найти сухие дрова в эту пору было затруднительно. Один время от времени переворачивал ощипанную птичью тушку, насаженную на ошкуренную ветку, двое тоскливо наблюдали за его действиями. Несмотря на блеск голодных глаз, признаков большого аппетита заметно не было, что неудивительно, так как есть предстояло ворону. Даже хуже того — самую тощую ворону на планете. Ввиду ветхозаветного возраста она больше не могла летать, только благодаря этому обстоятельству ее удалось поймать.
Четвертый мужчина был занят весьма важным делом — натирал рану в бедре сосновой живицей. Рана выглядела нехорошо — шла от колена наискосок почти до паха, правда, была неглубокая. Охотник, на которого вчера напала «великолепная четверка», оказал отчаянное сопротивление, не желая расставаться с одеждой, оружием и тушкой кролика. На тот момент четверка была пятеркой, но эту встречу один из них не пережил, скончавшись от потери крови. Вадиму повезло больше, хотя еще неизвестно, можно ли это считать везением. Надеяться на врачебное обслуживание было глупо — если рана загниет, умирать придется мучительно долго.
Поднеся ладонь к костру, раненый дождался, когда смола размягчится от жара, и, зашипев от боли, втер в разрез приличную порцию:
— Ну и зараза! И выглядит очень грязно. Не окочурюсь я от нее?
— Не должен, — поспешно утешил его «повар». — Мелкие ранки милое дело ею залеплять. Она и называется живица, потому как жизнь дает.
— Гарик, где ты видишь маленькую ранку? Да меня расписали будто косой! Говорил я, не надо было с этим охотником связываться. Драные штаны да дрянное копье, вот и вся добыча. Курам на смех!
— Заткнись! — коротко заявил Рог, доселе молчаливо смотревший в огонь.
Вновь поднеся ладонь к костру, Вадим вздохнул:
— Уходить надо. Ничего мы здесь не высидим.
Гарик, принюхавшись к ароматам своего неприглядного кулинарного шедевра, вздохнул:
— Маловато нас. Вот бы десятка на полтора сколотить бригаду, тогда не пропадем. Да и встретят нас как правильных ребят, а не шаромыжников каких.
— Это ты шаромыжник, с Вадимом на пару. Мы с Антоном ребята хоть куда, это с первого взгляда видно.
Вожак не лукавил: крошечный отряд был четко разделен на две половины. Он и Антон последние, кто остались от маленькой группы, дезертировавшей с острова во время осады. Бурные события последующих месяцев превратили их в шайку мародеров, к которой присоединялось разное отребье. Несколько человек ушло, еще парочка погибла в крупной стычке. Но они сумели сохранить оружие и амуницию, прихваченные из поселка, так что выглядели весьма грозными воинами. На их фоне Гарик и Вадим не смотрелись, так что возражать не стали.
Впрочем, вожак не стал развивать тему своего превосходства, наоборот, согласился:
— Да… Прав ты, Гарик, прав. Делать здесь больше нечего, надо уносить ноги. Нищий край, голодные люди… Нет, пойдем на север, хуже, чем здесь, не будет.
— И правильно, — охотно поддержал раненый. — Нас в этих краях каждая собака уже знает, рано или поздно возьмут за жабры. Уголовного кодекса здесь нет, так что кончат без всяких церемоний.
— Как твоя нога? — поинтересовался Рог. — Идти сможешь?
— Легко! Только смолы больше намазать надо. Хорошая штука, будто клеем края стянула, никаких швов не надо. Заживет как на собаке, даже шрам затянется.
— Жди! Затянется он тебе! — хмыкнул Гарик, поворачивая вертел.
— Ну… может, маленько и останется, — частично признал Вадим. — Но все равно, я еще с девками попляшу!
Вожак покачал головой:
— Плясун! Жаль, что охотник яйца тебе не отрезал: такие, как ты, не имеют права размножаться.
— Рог!? Да ты чего такой злой сегодня? — обиделся раненый.
— С чего мне веселиться? А? Переться придется побольше сотни километров. Нас всего четверо, причем от тебя толку мало. К арбалету осталось три болта, а вся округа мечтает об одном: прибить нас максимально мучительным способом. Ну? И где повод для радости?!
— Да чего ты на меня орешь!? — обиделся Вадим. — Я, что ли, в этом виноват? Остынь!
Вожак молча подкинул в огонь охапку веток, почти спокойно произнес:
— Ладно, проехали. Погорячился маленько. Завтра с утра уходим на север, нам здесь оставаться нет резона.
— Я не пойду, — спокойно произнес молчавший доселе Антон.
— Да ты что, вконец тронулся? — дернулся Вадим и тут же взвыл от боли в ране, куда нечаянно заехал пальцем.
— Цыц! — отозвался Рог. — Кончай базар! Я говорить буду! Антон, что это за номера?
— Я не пойду, — столь же спокойно повторил парень.
— Хорошо. Поняли. А теперь еще раз и на русском языке: почему ты не пойдешь?
— Ты знаешь.
Вожак хлопнул себя по коленям, хохотнул:
— Антоша, ну ты и кадр! Из-за этой белокурой сучки?
Парень молниеносным движением вырвал меч из ножен, приставил к горлу приятеля, покачал головой, угрожающе процедил:
— Не называй ее так!
Рог, ничуть не испугавшись, криво усмехнулся:
— Хорошо, будем называть ее их императорское величие принцесса шалава первая. Доволен?
Антон стиснул зубы, покачал головой:
— Если ты хочешь меня разозлить, то движешься в правильном направлении.
— Меч спрячь, а то порежешься, — хмыкнул вожак. — И вообще, давно уже пора за ум взяться. Мало ли всяких Анек на свете.
Помедлив, Антон убрал меч, с затаенной обидой произнес:
— Ты обещал, что она будет моей.
— Обещал, — подтвердил Рог. — Только не уточнил, когда именно она станет твоей. На севере присоединимся к Монаху, рано или поздно он всех к ногтю прижмет. Будет Анька твоей, никуда не денется. У тебя целый гарем этих Анек будет.
— Я без нее никуда не пойду, — непреклонно произнес Антон.
Вожак вновь хлопнул по коленям:
— Ну, дурак! Будешь в лесу объедками питаться, покуда тебе кишки кто-нибудь не выпустит?
— Буду, — обреченно вздохнул Антон.
Рог призадумался. Ему не хотелось терять хорошего бойца, резко ослабляя и без того невеликий отряд. Но и перебороть упрямство парня казалось невозможным. Впрочем… Идея, пришедшая ему в голову, была столь невероятной по нахальству, что он едва не расхохотался. Сдерживаясь, несколько раз хлопнул себя по коленям — это был его излюбленный жест, подходящий для многих случаев, после чего толкнул в плечо повара.
— Рог, ты чего?! — опешил Гарик.
— Ничего! Ты у нас вроде как раньше почтальоном был?
— Нет, водитель я: таксовал последние годы.
— Придурок, я не о Земле спрашивал. Ты ведь здесь одно время почтальоном бродил, пока к нам не прибился?
— Да. Работа непыльная, кормят везде, встречают хорошо… Только проблемы потом появились…
— Как же им не появиться, — хохотнул Вадим. — Мало того, что прихватывал с собой все, что плохо лежало, так еще и девок без спроса трахал. Такие вещи почему-то народу не нравятся.
— Заткнись! — оборвал насмешника Рог. — Вот что, Гарик, у тебя записи сохранились?
— Да. Но не все, я большую часть бумаги в боты по холоду запихивал, им амба пришла. Но одна пачка уцелела, да и картонок несколько тоже.
— Молодец Гарик!
— А на хрена тебе эти записи?
— Идея есть… Рисковая, но веселая. Под конец неплохо бы нашего Добрыню по носу щелкнуть, а если все пройдет как надо, то и Аньку с собой прихватим.
— Это как? — оживился Антон.
Рог сделал паузу, с превосходством наблюдая, как парня все более охватывает нетерпение, после чего с расстановкой заявил:
— Дело верное, но рискованное. За это ты мне будешь очень много должен.
— Что угодно сделаю! — неистово произнес Антон, — Только помоги!
— Ладно. Слушайте сюда…
Разувшись, Олег нацепил холодные шлепанцы, подошел к печке. Как он и предполагал, угли еще тлели, не зря он с утра закинул увесистую чурку. Достав нож, быстро нарезал тонких щепок, раздул огонь, загрузил порцию мелко поколотых дровишек. Захлопнул дверцу, а поддувало наоборот, приоткрыл пошире. Прислушался, и лишь убедившись, что пламя загудело, снял куртку, повесил на деревянный гвоздь — меж бревен их было забито немало.