За свои шестнадцать лет жизни Гормог не раз задавался вопросом: в чем заключалось "величие" его сородичей, каждый раз он находил что-либо, отравлявшее его любовь к своему народу, но в то же время, глядя на взрослых мужественных воинов, он понимал что честь его народа еще сохранена. Однако сегодняшнее пиршество по случаю посвящения молодняка в воинов Орды вновь всколыхнуло в нем сомнения и отвращение ко всем и к себе в том числе. Гормог присел на камень, и достал из-под жилета книжку в толстом кожаном переплете.
Всего две недели назад он и старшие воины пребывая в патруле, столкнулись с дворфами в сопровождении человеческой женщины. Быстрая схватка не оставила жертв и дворфы спешно отступили. Гормог нашел эту книжку на земле, по-видимому, брошенную кем-то из дворфов. Однако, несмотря на глумливые выкрики его товарищей, он все же оставил ее себе. Книга была написана на общем наречии, и хотя для Гормога этот язык был совершенно неизвестным, в лагере были несколько отрекшихся, которые понимали смысл написанного и, хоть и с видимой неохотой, но все же помогли Гормогу перевести то, что было в ней написано. Но в книге не содержалось никаких ценных сведений, за исключением описания путешествия этих самых дворфов в Черную Гору, а потому книгу у Гормога не отобрали и молодой орк теперь часто сидел в стороне от остальных, перечитывая заметки, оставленные на страницах этой книги, и пытаясь понять мысли и чувства его врагов, обронивших ее на поле брани.
Другие воины, в том числе и молодняк, замечали, что Гормог ведет себя не так, как это полагалось нормальному благообразному воину. Все чаще его мысли и суждения, его вопросы и ответы вызывали в прямом смысле ступор у собеседников. И хотя Гормог все так же оставался орком, сражающимся за честь орды, товарищи все больше не понимали его. Гормог не испытывал жажды крови, ему не доставляло удовольствия совершать убийства пусть даже и необходимые. И сражаясь с людьми, прячущими свои хрупкие нежные тела за стальными панцирями, он не испытывал ненависти, той которую чувствовали его товарищи и той которую он видел в глазах людей глядевших на него. Он лишь осознавал, что это необходимость навязанная войной, начавшейся очень давно и которая, скорее всего, будет длиться до скончания времен, либо же до тех пор, пока кто-либо из противоборствующих сторон не будет уничтожен полностью. Гормог не питал никаких дружеских чувств ни к кому из живущих, за исключением разве что диких зверей, с которыми он научился ладить.
Из шатра выбежал молодой тролль Даннуман, который не успел сделать и пяти шагов, как сразу же споткнулся и расшиб себе лоб об камень. Вскочив, тролль пнул со всей силы камень и повернулся к Гормогу.
— Почему-мна камммень бросается на меня? — запричитал Даннуман. — Почему-мна острые хотят бить Даннуман?
— Возможно тебе стоит обратиться к Лаурсену? — пожал плечами Гормог. — Пусть он сделает тебе очки, возможно, тогда ты станешь лучше видеть, и камни перестанут кидаться на тебя?
Тролль отшатнулся от него, как от прокаженного и поспешил обратно в шатер. Это не был ответ орка и Гормог прекрасно это осознавал. Возможно так бы ответил дворф, или человек… Этим объяснялся испуг молодого тролля, но Гормог уже выбросил его из мыслей. Он снова открыл книжку и задумался о Бранне — дворфе-жреце, который делал превосходные инженерные очки…
С того дня уже минуло довольно много времени. Гормог давно ушел из Бесплодных земель и теперь пытался пробраться на запад, к заснеженным вершинам Дун Моро. Он научился избегать застав Альянса, так же как и уходил от встреч с представителями Орды. Он общался только лишь с дикими зверями, и звери отвечали ему тем же. Это были его единственные друзья и ему не нужны были ограниченные и жестокие сородичи, равно как и льстивые двуличные люди. Все чего он хотел, это найти дворфа по имени Дала-Хан и вернуть ему книгу. И с каждым днем ночи и дни вокруг становились холоднее, а землю все чаще укрывало снежное одеяло. Гормог вступил в пределы Дун Моро и теперь с осторожностью пробирался на запад, хоронясь от дворфийских патрулей.
Седобородый дворф стоял на невысоком холме и глядел на долину укрытую снегом. Внезапно он услышал как за его спиной поскрипывает снег, по-видимому приминаемый чьими-то ногами. Дворф обернулся и увидел, как по склону к нему поднимается широкоплечая фигура, укутанная в меховой плащ с низко опущенным на лицо капюшоном. Солнце, выглянувшее из-за туч, блеснуло на золотой пряжке дворфа, осветив молот — знак паладинов Стальгорна — и фигура в плаще на секунду замерев на месте, начала подыматься вверх еще быстрее.