Его зовутъ Могандасъ Коромшандъ Ганди. Онъ родился 2 октября 1869 года. Отецъ его былъ первымъ министромъ въ Порбандарѣ. Не зная ни мѣстнаго быта, ни мѣстныхъ политическихъ условій, не берусь сказать съ точностью, что такое порбандарскій первый министръ: можетъ быть, большой сановникъ, а, можетъ быть, нѣчто вродѣ исправника? Родители Ганди были, по словамъ его біографовъ, люди культурные и образованные. Но, очевидно, и образованіе ихъ, и культурность надо примѣнять къ Порбандарскому уровню. Мы знаемъ, напримѣръ, что Ганди былъ помолвленъ со своей нынѣшней женой восьми лѣтъ отроду, а женился на двѣнадцатомъ году. Родители его принадлежали къ одной изъ среднихъ кастъ. Они не были браманами, но надъ нечистыми возвышались неизмѣримо. Ганди самъ разсказываетъ, что въ дѣтствѣ онъ прикоснулся къ парію. Это было чуть ли не катастрофой. Браманы и кшатріи, прикоснувшіеся къ нечистому, должны совершать очистительные обряды{4}). Но мать Ганди знала простой домашній способъ, какъ себя очистить отъ прикосновенія парія: надо немедленно прикоснуться къ мусульманину.
Со всѣмъ тѣмъ тяга къ цивилизаціи у родителей Ганди, повидимому, была и въ самомъ дѣлѣ. По крайней мѣрѣ, когда мальчику минуло восемнадцать лѣтъ, его отправили въ университетъ въ Англію.
Молодой студентъ, оставившій на родинѣ жену и сына, пробылъ въ Лондонѣ три года. Ганди старался походить на европейца, заботливо одѣвался по послѣдней модѣ, носилъ цилиндръ и каждое утро причесывался передъ зеркаломъ, что въ Индіи считается дѣломъ непозволительнымъ и грѣховнымъ. О вліяніи, оказанномъ на него англійской культурой, онъ говоритъ довольно кратко. Ганди не любитъ англичанъ: это чувствуется (правда, только чувствуется{5}) въ его писаніяхъ. Быть можетъ, поэтому онъ неохотно говоритъ о вліяніи, оказанномъ на него англійской цивилизаціей. Впрочемъ, въ числѣ книгъ, сыгравшихъ большую роль въ умственномъ развитіи Ганди, онъ называетъ сочиненія Рескина. Очень большое впечатлѣніе, по его словамъ, на него произвели Священное Писаніе — и Толстой.
Ганди окончилъ курсъ юридическаго факультета, сталъ адвокатомъ и вернулся къ себѣ на родину, гдѣ занялся практикой, преимущественно, по гражданскимъ дѣламъ. Впослѣдствіи — много позднѣе — онъ отрекся навсегда отъ адвокатуры и назвалъ ее грязнымъ, безнравственнымъ дѣломъ. Но въ молодые годы Ганди занимался адвокатурой съ увлеченіемъ. Мнѣ приходилось слышать, что онъ былъ превосходнымъ адвокатомъ-цивилистомъ. Во всякомъ случаѣ, онъ имѣлъ немалый успѣхъ, и въ пору расцвѣта своей адвокатской дѣятельности зарабатывалъ практикой отъ пяти до шести тысячъ фунтовъ стерлинговъ въ годъ, — такой заработокъ въ Парижѣ, въ Берлинѣ, въ Петербургѣ имѣли въ то время только очень выдающіеся или очень ловкіе адвокаты.
Быть можетъ, успѣхъ Ганди покажется еще болѣе удивительнымъ, если принять во вниманіе, что онъ примѣнялъ нѣсколько своеобразные пріемы, кажется, не слишкомъ распространенные въ адвокатской средѣ. Такъ, напримѣръ, когда кліентъ ссылался на какой- нибудь законъ или рѣшеніе суда, которые не были извѣстны Ганди, будущій махатма откровенно заявлялъ, что онъ этого закона не знаетъ и постарается навести справку. Очень часто онъ сообщалъ кліентамъ о пробѣлахъ своего юридическаго образованія вообще и совѣтовалъ обратиться къ какому-нибудь болѣе опытному адвокату. «У меня было правиломъ», — говоритъ Ганди{6}, — «не скрывать своего невѣжества отъ кліентовъ». Онъ добавляетъ, что это правило производило на кліентовъ весьма благопріятное впечатлѣніе. Не смѣю сомнѣваться въ свидѣтельствѣ махатмы. Однако, я не рѣшился бы посовѣтовать молодымъ помощникамъ присяжнаго повѣреннаго слѣдовать примѣру Ганди. Кліенты бываютъ разные, и возможно, что психологія ихъ въ Индіи рѣзко отличается, напримѣръ, отъ той, какая была въ Россіи. Но боюсь, что въ Петербургѣ или въ Парижѣ адвокатъ, смиренно и правдиво заявляющій кліентамъ о своемъ юридическомъ невѣжествѣ, не могъ бы съ полной увѣренностью разсчитывать на очень блестящую карьеру.
4
Въ нѣкоторыхъ городахъ Индіи, въ Мадрасѣ, напримѣръ, для паріевъ отведены особыя улицы. На улицахъ, гдѣ ходятъ индусы высшихъ кастъ, паріи появляться не могутъ. «Чандала», — сообщаетъ авторъ труда объ Индіи, — «долженъ былъ жить вдали отъ жилищъ прочихъ людей, носить на себѣ особый знакъ, чтобы его можно было узнать, и избѣжать съ нимъ встрѣчи (прикосновеніе къ нему оскверняло); владѣть онъ могъ только низшими животными — собакой и осломъ, ѣсть изъ битой посуды, одѣваться въ платье отъ умершихъ и т. д. Подобные взгляды перешли въ плоть и кровь современнаго индуса. До сихъ поръ около 14 проц. Туземнаго населенія Индіи принадлежитъ къ такимъ отверженнымъ кастамъ».
5
Онъ говоритъ: «Нужно ненавидѣть сатанизмъ, любя сатану». Однако, несмотря на чрезвычайно вѣжливый тонъ всѣхъ его книгъ, по прорывающимся отдѣльнымъ фразамъ иногда замѣчаешь, что Ганди «сатану» все-таки не любитъ.