Темнота.
— Вставай, мать твою.
Чья-то рука хватает его за шиворот и резко дергает вверх.
Мозг, еще не отошедший от кратковременного то ли обморока, то ли комы, пытался выблевать себя через уши, ибо вестибулярный аппарат упорно делал вид, что его в принципе не существует, а тушку Отца Монстров с бешеной скоростью мотает в адской центрифуге, тщательнейшим образом размазывая тонким слоем по стальным стенкам.
Веки открываются с крайней неохотой.
Точнее дергаются в неком подобии нервного тика, силясь разлепиться.
Элендил или как его там зовут.
Весь в крови, предположительно чужой.
— Что за?.. — слова даются с трудом.
Горло словно скребет моток колючей проволоки. Мозг запаздывает за речевым аппаратом, силясь осознать, что именно он только что сказал, да и вообще говорил, хоть что-нибудь.
Звон в ушах.
Туман в недрах черепной коробки.
— Валим, бл#ть!
Несколько томительно-долгих секунд Нар, нихрена не понимая, просто смотрит в перекошенную морду ушастого ублюдка. Поправочка, уже одноухого ублюдка.
Его трясут за плечо… куда-то тянут…
Куда?
Зачем?
Ноги подкашиваются и он снова падает на землю.
Лицом в грязь.
В последний момент выставить руки вперед.
Точнее, руку, правую.
Левая почти не ощущается, разве что время от времени вспыхивает плавящими нервные окончания очагами боли, задвинутыми на второй план бешеной циркуляцией в крови адреналина и состоянию крайне близкому к коматозному.
Ладонь с чавкающим хлюпом почти по локоть входит в кровавую грязь, зацепившись средним и безымянным пальцами за сизую полоску чьей-то тонкой кишки.
Почему-то больше всего сейчас хочется облиться каким-нибудь дезинфицирующим средством с ног до головы, дабы смыть с себя все это и плевать, что после подобного мясо, насквозь пропитавшееся болью и грязью, скорее всего слезет с костей.
Желудок дергается в корчах, наматывая на себя все ближайшие внутренности.
Горло обжигает горячим потоком.
Нар выблевывает все что находилось в его кишках на землю, заляпывая штаны и рукава.
Лужица желчи с редкими вкраплениями крови и чего-то полупереваренного растекается у его ладони.
— Бл#ть…
Вместе с матом изо рта и носа вырывается еще одна порция блевоты.
Глаз непроизвольно слезится.
Все еще сильнее мутнеет.
Горячие слезы разъедают глазное яблоко, текут каплями расплавленного металла по грязной морде, оставляя за собой тоненькие полоски относительной чистоты.
Пустая глазница сочится чем-то средним между кровью и белесым гноем.
Кто-то орет рядом.
Что именно, да и кто это вообще сотрясает воздух не понятно от слова "совсем".
Оглушительно хрустя шейными позвонками, поднять голову в попытках осмотреться.
Мир крутится в безумном хороводе.
Взгляд плывет куда-то в сторону, не в силах сосредоточиться на какой-нибудь конкретной точке или осознать где верх, а где низ.
Все естество Нара отчаянно протестует от подобного надругательства над вестибулярным аппаратом, который вроде как есть, но его вроде как и нет.
Глотку сжимает мертвой хваткой чья-то незримая рука в очередном приступе конвульсивных и лишенных логики сокращений пищевода.
Хочется просто лечь и сдохнуть.
Рвотные позывы мешаются с разрывающим легкие кашлем.
Бл#дство…
Чья-то клешня скребет по его плечу и спине, нашаривая воротник, дабы вновь поднять на ноги.
Отец Монстров с трудом повернул голову в сторону неизвестного обмудка, посмевшего потревожить его в такой интимный момент.
Обмудком оказался все тот же ссаный эльф.
— Х#ли тебе надо?.. — слова срываются с потрескавшихся губ вместе с каплями крови и желчи.
Вместо ответа его продолжают пытаться поставить на ноги или хотя бы утащить куда-нибудь по-дальше, тыча пальцем в сторону эпицентра небольшого КАБУМА.
Повернуть голову в указываемом направлении.
Сфокусировать взгляд.
Напрячь размазанный тонким слоем по стенкам черепной коробки мозг.
Осознать.
Ох#еть.
Нар в своей жизни, как реальной, так и виртуальной, повидал много всякой х#рни. Но вот эта страхолюдская пое#ота по эпичности и бредовости момента если и не переплюнула все и вся, то точно встала в один ряд с Саней Меченым, угнавшим военный самолет, вооружившись гаечным ключом.
С#ка, Нар участвовал в изгнании дьявола из какого-то бомжары, приходил на стрелки героинящих сектантов и принимал участие в зверском умерщвлении очередного мессии, но, бл#ть, вот этот момент, по уровню пи#децовости, пробрал даже его, на пару лет, отпечатавшись в подкорке его конкретно взболтанного мозга.
Забрызганная кровью и кусками мяса поляна, окруженная хтоническими кусками древесины. Изломанные трупы нанизанные на острые щупальца-ветки, коими ощетинились эти самые хтонедеревяшки, и живые чуваки, которым повезло чуть больше, ибо окровавленные куски мяса защитили их от более серьезных травм. Ну почти.
Элендилу сломало руку.
Осколки костей, порвав мясо и кожу, тускло поблескивают россыпью капель. Классический открытый перелом, правда уже начинающий потихоньку зарастать. Живучая эльфийская падла…
Зеленомордого здоровяка нигде не было видно.
Темный валяется аккуратной кучкой относительно свежего фарша.
Последний оставшийся Охотник обзавелся аккуратной дырочкой в черепушке, сквозь которую медленно вытекали ошметки мозга вперемешку с остатками глазного яблока.
С неба льет редкий кровавый дождь из того, что недавно было безглазым колдуном.
А посреди всего этого кромешного ада и Израиля всеми оттенками пламени полыхает нечто подозрительно напоминающее открытую рану.
Очень большую открытую рану, истекающую энергией Инферно, просачивающейся из совершенно другой реальности дабы поработить, подмять под себя и чудовищно изменить все до чего только сможет добраться.
И первыми стали мертвецы.
Едва заметные даже не тени, а дымчатые силуэты чего-то относительно человекоподобного, вылезали из крошечного провала в Бездну, дабы, распахивая клыкастые пасти в беззвучном вопле агонии, плыть к окровавленным трупам культистов.
Едкий белесый дым из которого и состояли духи Преисподней потерял свои гуманоидные очертания едва приближался к уже остывающим телам. Его тонкие струйки окутывали изломанную и израненную плоть, забираясь в каждую рану, каждую пору и клеточку их плоти. Дым ввинчивался в их уши и ноздри, лоснящимися змеями вползал в их рты, спускался по пищеводу и растекался по всему остальному организму, переиначивая в нем все остатки жизни и смерти по своему нечестивому образу и подобию.
И их глаза открылись.
Блеклые шарики глазных яблок, пустые провалы глазниц и нечто лишь отдаленно и с большой натяжкой казавшееся чем-то навроде привычных органов зрительного восприятия мироздания скрестились на фигурах эльфа и химеролога.
— Нам пи#дец? — конец сего оптимистичного предложения утонул в удушливом приступе захлебывающегося кашля.
— Да, — одноухий протянул ему флакон с зельем исцеления.
"Рана" вновь вспучилась, изрыгая из себя нечто очень подозрительно походящее на старого и нихрена не доброго разорителя.
Мокрые от крови, грязи, пота и блевотины пальцы вцепились в гладкое стекло крошечной бутылочки.
Легкий хлопок открываемой пробки.
Влить бледно-красную жижу в глотку, почти не чувствуя вкуса.
Если верить интерфейсу, то Темный пока еще жив, если в отношении ему подобных вообще уместно такое определение.
Охотник…
Почти не видит, почти не слышит и почти загнулся нахрен.
Все как всегда, короче.
Хруст.
Отвратительнейший влажный хруст костей, соединяющихся воедино с пластами подрагивающей плоти.
Хлюпанье и чавканье мяса, разрывающего само себя на мириады частиц, дабы собрать вновь, но уже в совершенно ином виде.
Живая плоть сползала с их черепов, обнажая желтоватую кость.