Тем временем Хелге с трудом поднялся с земли на колени. Копейщики, окружившие его, наносили удары древками копий и не давали встать в полный рост, но стоило высокому воину рыкнуть на них, как шакалы в человечьем обличье бросили свою кровавую забаву с ребенком и разбежались по отведенным им местам, не забыв отобрать у мальчишки короткий нож. Хелге сидел на земле и тихо постанывал, прижимая к груди окровавленный предмет. В следующий секунду, заваливаясь, он швырнул в лицо обидчику омытый в крови камень. Бросок был резкий, быстрый, яростный, из последних сил, однако телохранитель инквизитора с пренебрежительной улыбкой поймал снаряд, но на этом ничего не закончилось. Следом от парня к воину, словно вспыхивая в воздухе, полетело копьё праха, пронзившее запачканную в крови мальчишки ладонь и взорвалось облаком тьмы. Оно было далеко не таким сильным, как могло бы быть, создай его баньши или лич, но даже этого хватило, чтобы правая половина лица воина покрылась гноящимися язвами, кожа и мышца начали стекать гнилью, обнажая белизну черепа.
Как бы не была тяжела рана, но ни боль, ни увечья не могли остановить телохранителя, движущегося словно бездушный голем. Свистнул рассекаемый воздух и в плоть Хелге вонзился тяжелый метательный нож, с глухим звуком пробивая грудину. Инквизитор, не тратя ни секунды на обдумывание, но и не спуская пристального взгляда с притихшей толпы, подошел к прикрывающему изуродованное лицо мужчине. Губы святоши что-то шептали, руки, объятые золотистым пламенем, скользили по отмирающей плоти... а кожа на лице воина начала стягиваться, оставляя после себя розовую молодую ткань.
Краем глаза я заметил размытый силуэт моей ученицы, что кралась за кольцом оцепления, когда на сцену вышли новые герои. Раздались сухие щелчки и два копейщика рухнули прошитые насквозь арбалетными болтами. Вслед за этим, по поляне прокатилась волна ужаса, цепь стражи дрогнула и в них врубились трое закованных в сталь скелета. Впереди шагал рыцарь, орудуя своим бастардом, слева его прикрывал щитом мечник, а из-за правого плеча постоянно выныривало оружие бывшего копейщика. Мои арбалетчики стояли на крае поляны и выцеливали новые жертвы.
-Это некромант! Ты же поклялся, что он и носа своего не высунет из замка! Как он оказался здесь?! - Трясущийся от ярости инквизитор с размаху ударил своего телохранителя тыльной стороной ладони по еще не зажившему лицу. - А ты что смеёшься, тварь?! Сдохни!
Сорвав с пояса моргенштерн, он с размаху опустил его на голову безумно хохочущего Алвиса. Череп трактирщика взорвалась брызгами крови вперемешку с осколками кости и мозга, что украсили причудливым узором светлую ткань рясы инквизитора.
-Удерживайте их, пока я открываю портал!
Фанатик, ни секунды не мешкая, принялся взмахами руки очерчивать контуры небесного портала, но это было уже выше моих сил! Только архангела или серафима мне тут не хватало! Да что тут говорить, даже самый захудалый ангел одним своим появлением отправит всю деревню на встречу с создателем.
Сконцентрировавшись на священнике, я высвободил все свою ярость в ставшем уже привычным заклинании иссушения плоти. Плечи инквизитора дрогнули, горло свело болезненным спазмом, а контуры небесного портала разметало в яркой вспышке. Обернувшись и безошибочно найдя меня взглядом, святой протянул ко мне сжимающую яркий светящийся предмет руку и что-то злобно рыкнул. С его пальцев сорвался голубой шип и последнее, что я сумел ощутить, был сильный удар в голову и обжигающая боль в лопнувшем правом глазу.
Глава 7 (Сказ о великой отваге святого отца)
Глава 7 (Сказ о великой отваге святого отца)
Сердиться на людей означает
считать их поступки чем-то важным.
Настоятельно необходимо
избавиться от подобного ощущения.
Поступки людей не могут быть
настолько важными, чтобы отвести
на задний план единственную жизненно
важную альтернативу: