Малоимущие или люди среднего достатка часто фантазируют о том, как живут богачи. Питаясь теми самыми "ананасами и рябчиками", получая от жизни максимум удовольствия. Почему-то в их мечтах нет места заботам и проблемам. О, как легко бы я отказалась от всех этих благ ради нормальной семьи. Простой, я бы даже не побоялась этого слова, обычной семьи, со всеми её среднестатистическими проблемами. Но, увы, это было невозможно.
Так уж вышло, благодаря статусу, деньгам и прочему “достатку”, что за всю свою жизнь я так и не завела друзей. Интересы "золотой молодежи", среди которой я все эти годы училась, я не разделяла. Мне они были непонятны и малоинтересны. Быть может, не будь мой отец к тому времени настолько влиятелен, кто-нибудь из этих отморозков попытался бы как-то меня подмять или затянуть в свое общество, но они не решались ссориться с мной ссорится.
Так я и росла белой вороной, чуждой для всех окружающих. У меня не было ни друзей, ни врагов. Наверное я слишком привыкла к этому за школьные годы, поэтому в университете ничего не изменилось. Учитывая тот факт, что меня окружал все тот же типаж людей, это было не удивительно.
Я закончила, причем досрочно, Исторический факультет самого престижного ВУЗа. Казалось бы странный выбор, но на самом деле, это хороший вариант для какого-нибудь управленца. Конечно специализированный профиль "администрирование" или что-то в этом роде был бы лучше, но я впервые пошла отцу наперекор. Должно же хоть что-то в жизни быть именно моим? Исторический стал определенным компромиссом между моими желаниями и требованиями отца.
Я люблю историю. Отправить свой взор сквозь века, когда наш мир, человеческий мир, был еще так юн. Древние и, частично, Средние века. Вот на чем акцентировался мой интерес. Современный мир мало занимал меня. Он был слишком технологичным, слишком "тяжелым". Впрочем, это тема отдельного разговора.
Не успела я обдумать последнюю мысль, как из-за угла уже показалась дверь палаты. Два одетых в пафосную, но явно не потерявшей при этом функциональности, униформу охранника, с коротким поклоном разошлись, стоило мне только подойти, и открыли дверь. Внутри палаты посторонних не было, впрочем их и не могло тут быть. Всё что могли сделать люди, было уже сделано.
В комнате была только медицинская капсула с лежащим в ней мужчиной. Отец сильно сдал за эти две недели, но его лицо было все же каменным изваянием идола, которому поклоняются смертные. Жесткий, подавляющий взгляд из-под бровей вызывал острое подсознательное желание подчиниться этому человеку. Сделать все, лишь бы он больше не обращал на тебя внимание. Все в нем внушало трепет: поза, жесты, интонации голоса. Раньше я боялась его. Теперь уже нет.
- Здравствуйте, Михаил Юрьевич, - я спокойно прошла мимо капсулы и села на стоящий в углу стул, - вы хотели меня видеть?
Он молчал. Я молчала в ответ. Мне нечего сказать ему. Все, что нужно, я ему уже сказала.
- Здравствуй, дочь, - неожиданно хрипло ответил он, - я рад тебя видеть.
- Неужели? Вспомнил? Рад? - я горько хмыкнула в ответ. Рад он, ну конечно же.
- Подожди фыркать, просто выслушай меня, - спокойно произнес отец, прикрывая глаза и немощно откидываясь, словно лишившись стержня.
- Хорошо, я слушаю, - Отгородившись от удивления ответила я.
Он немного помолчал, видимо собираясь с мыслями. А я не могла адекватно реагировать на реальность. Такое поведение было для него более чем просто не свойственно, этот человек не мог быть таким, и это сильно выбивало из колеи.
- Я хочу извинится перед тобой за все эти годы, Кира. - Неожиданно произнес он, - Я это слишком поздно, говорю тогда, когда что-либо исправить уже невозможно, но ты должна была это услышать от меня. Извини меня, Кира, дочка, - он закашлялся. Приборы замигали, но он быстро взял себя в руки и отменил автоматический вызов врачей. Капсула вколола ему что-то, стабилизирующее состояние.
- Мне немного осталось. - Продолжил он, немного придя в норму. - За время болезни долго думал о своей жизни. Наверное каждый умирающий думает об этом. И именно сейчас, находясь на грани между жизнью и смертью, я понял как же глупо вел себя с тобой. Я не жду твоего прощения, не жду и того, что мы внезапно станем семьей, - он хрипло рассмеялся, - но умирать совсем уж подонком в твоих глазах мне бы не хотелось.
Он замолчал. В его взгляде не было ожидания, он действительно не ждал моего прощения. И он его не получит. Не заслужил.
- Я тебя услышала, отец, - решила все же слегка смягчится. Умирающий человек имеет право на определенные привилегии. Например на снисхождение.