Старик, получивший в грудь пять пуль калибра пять сорок пять (а они именно вошли ему в грудь, рядовой это видел собственными глазами), неловко переворачиваясь и, ворча, пытался встать на ноги!
За миг до того, как солдат выпустил в нежелающего умирать противника полмагазина, тот успел поднять лицо к стрелку, и посмотреть на него своими матово-багряными, чуть светящимися какой-то глубинной темнотой глазами.
- Возьми себе, сынок! - прошептал каким-то странным голосом старик.
Тело отлетает назад, а троица отступает к машине. Лейтенант придерживает раненного подчиненного и второй солдат прикрывает их, водя стволом автомата из стороны в сторону.
Высыпавшиеся из кузова бойцы заняли тем временем круговую оборону вокруг машины, а та пятерка, которая осталась в ней, внимательно осматривает окрестности, пользуясь более высоким своим расположением.
Под густую ругань солдат, из-за приоткрытых ворот вновь появляется старик. Его грудь напоминает решето, но он спокойно, словно ничего не произошло, движется вслед за отступающей троицей.
У одного из стоящих в кузове не выдерживают нервы и, думая, что враг просто несет на себе бронежилет достаточно высокого класса, вскидывает свой автомат, выпуская гранату из подствольного гранатомета.
Взрыв заряда, произошедший внутри тела, в прямом смысле разрывает его на мелкие куски, покрывая все вокруг ковром мелких красных капель.
- Готов! Давайте его сюда. - сразу несколько рук тянутся к раненному товарищу, спешно поднимая его на борт машины.
Пока пострадавшему вкалывали антибиотики и перевязывали рану, остальные солдаты собрались вокруг машины и внимательно слушали лейтенанта.
- Движемся к центру села, чтобы там уже полностью определиться. Одно нападение - это не повод вызывать «кавалерию», все меня поняли? Всё, выдвигаемся. Как он? - задал лейтенант вопрос рядовому, исполнявшему обязанности медика.
- Да вроде нормально. Кожа вокруг ран немного напухла, горячая, а так все ок. Думаю, ничего страшного, и он быстро вернется в строй.
Отряд медленно двигался к центру села, когда вдруг переулки наполнились людьми. Они в прямом смысле слова выплескивались на дорогу, блокируя любую возможность проезда автомобиля.
Часть из них движется чуть замедленно, глядя на окружающих красными глазами.
Остальные напротив, мечутся, вопят. В нестройном хоре голосов можно разобрать просьбы о помощи и мольбы о спасении.
Лейтенант выходит к последним и просит говорить спокойнее. В этот момент происходит нечто странное. Крупная свора собак, виденная чуть ранее, которую назвали «главными» солдаты, внезапно нападает на небольшую стаю, которая так не вовремя вышла из переулка, привлеченная человеческим шумом.
Прямо на глазах у удивленных бойцов, происходит кровавая расправа. Почти всех своих противников «короли» рвут на куски, но последних просто кусают. Укушенные с жалобным воем и скулежом пытаются прижаться к ногам людей, но те, еще пару минут назад прятавшие в своей массе тех, кто успел удрать до схватки, теперь брезгливо, и даже со страхом, отпихивают прочь, стараясь не соприкасаться с теми голыми руками или ногами.
Впрочем, красноглазые селяне равнодушно относятся как к произошедшей драке, так и вообще к собакам.
- Да что же тут происходит? - в конец потерявший терпение, громко спрашивает лейтенант.
- Зомби, командир! - раздается возглас из толпы. - Смотрел в детстве ужастики? Вот они самые и есть. Те из нас, у кого красные глаза, стали ими. Не чувствуют ран, ударов. Собачки эти, тоже...
Что «тоже», говоривший досказать не успел, внезапно дохнуло жаром, словно из открытой печки, и лейтенант недовольно поморщился. Неприятный, резкий запах сильно резанул по ноздрям, как будто кто-то разом зажег целую упаковку спичек.
Дальнейшие события слились в единый фантасмагорический калейдоскоп.
Красноглазые люди, словно копируя собак, разворачиваются и начинают широким фронтом охватывать остальных односельчан и солдат. На глазах у изумленного лейтенанта немолодая женщина резким движением руки выхватывает из толпы молодого парня, и ногтями вскрывает тому горло. Буквально тут же ее голова раскалывается от удара арматурным прутом, который нанес стоявший рядом с ее жертвой мужчина.
Лейтенант едва успевает отдать распоряжение открыть огонь на поражение, как вопль ужаса и боли, донесшийся из кузова автомобиля отвлек его. Раненый солдат с остановившимся взглядом, держа двумя руками запястье лечившего его товарища, в прямом смысле грызет и рвет его своими зубами.
- Прекратить, немедленно!
- Командир! - окликают лейтенанта из толпы. - прости, но обоим твоим ребятам кранты. Первому сразу надо голову раскроить, а второй через несколько минут станет таким же.
Прежде чем лейтенант успевает отреагировать, еще один из находившихся в кузове солдат достает пистолет, и выстрелом в упор укладывает наповал своего бывшего собрата по оружию, пострадавшего самым первым.
"Медик" со страхом в глазах смотрит на ствол, который движется в сторону его головы, и его лихорадочно работающий мозг таки выдает правильное решение, способное, как ему кажется, спасти его жизнь.
- Стой, не стреляй! Свяжите меня, и доставьте на базу, врачам. Им же нужен будет образец! И меня, дай бог, вылечат.
Укушенного заковывают в наручники и тут, перекрывая треск автоматной стрельбы, раздается звук, от которого у лейтенанта стынет кровь в жилах - все колеса машины оказываются разорваны.
- Командир, компрессор не справляется с подкачкой, слишком много дыр! - испуганно кричит водитель.
- Забираем боеприпасы и раненного и отступаем... - лейтенант на миг задумался.
- Дом культуры! Его строили еще в том веке, он старый, но надежный. - подсказывают ему из редеющей толпы еще живых людей.
К сожалению, во время отступления несколько солдат стают жертвами нападения селян-зомби, как их для себя решает называть лейтенант. И если троих разорвали прямо у него на глазах, то еще двое были укушены и брошены на землю. Уже заходя в двери дома культуры, лейтенант видит, что зараженные поднимаются и бредут вместе со всеми в атаку.
- Все здесь? - спросил он у своих подчиненных. - Один в машине, троих порвали, двое заражены, еще одного... принесли с собой? Да? Значит считаем, что наши потери - шестеро.
- Семеро, Лешки нет. - донесся голос от окна, где должен был расположиться расчет с ручным пулеметом.
Сейчас пулеметчик был тоже не один, но ящики с запасными лентами держал не тот боец, в чьи обязанности это входило.
- Ты видел, что с ним произошло? - быстро спросил лейтенант. Ждать ли, что среди нападающих появится еще одно знакомое лицо, или Алексей погиб страшной, но быстрой смертью?
- Нет, не видел. Возле машины был рядом, а тут не стало.
- Тогда для него же будет лучше, если он погиб. Оставление отряда на поле боя, это дезертирство, а, значит, трибунал. И вряд ли штрафбат.
- Командир... - окликнул лейтенанта сержант второго отделения, мужчина средних лет, имевший за плечами не один год службы. - Отойдем на минутку.
- Ты, конечно, командир взвода, и все такое, но сейчас ты погорячился.
- В чем я погорячился? Бой был? Был! Боец оставил отряд? Оставил! Значит, что? Значит, что он - дезертир!
- А теперь послушай меня, лейтенант. - сержант протянул руку, и примиряюще положил ее на плечо своему командиру. - Мы все - трупы. Ты завел нас в ловушку. Вполне возможно, что парень - единственный, кто сможет выжить, если только не будет сейчас геройствовать, а сразу двинет к базе. Давай договоримся так, если мы выберемся отсюда, тогда да, объявишь его трусом, дезертиром и так далее. А пока, ты же будешь докладывать по рации? Не объявляй его дезертиром.
- Ладно. - поморщившись, согласился лейтенант. - Только с чего ты взял, что мы - трупы?