Теперь нужно было только найти запасной выход, знаменитый план Б или В.
И убедительное объяснение.
Я никак не мог объявить родителям, что пропустил экзамен, не услышав коварный будильник, и решил отвечать на их расспросы уклончиво. Но мне даже не пришлось врать. Никто из родных не поинтересовался результатами экзамена: отец и Мари работали как сумасшедшие, с матерью я вообще не виделся. Поэтому как-то раз я просто объявил им всем, что записался в Сорбонну на филологический факультет[55]. Отец бросил в ответ:
– Ну и хорошо.
Мать:
– Ну и ладно.
De profundis…[56]
В общем-то, я сделал, сам того не желая, удачный выбор: филологический факультет был оазисом спокойствия, я мог заниматься там чем угодно, не отвлекаясь на изучаемые предметы; преподаватели читали свои лекции вполголоса, стараясь не будить студентов; практические занятия и семинары напоминали дом отдыха, а лиценциат[57] казался детской игрой.
Настоящей проблемой был сейчас Игорь.
Однажды утром Вернер назначил мне встречу на улице Бак, у адвоката Руссо. Мы целый час просидели в приемной, заставленной китайской лакированной мебелью и увешанной шпалерами восемнадцатого века. Наконец дверь кабинета открылась, вышел человек лет пятидесяти, полнотелый, с волнистыми серебрящимися волосами, в элегантном сером костюме в тонкую полоску; он подошел и обменялся с нами рукопожатием:
– Тысяча извинений, господа, сегодня днем я выступаю в суде присяжных, и мне нужно было уточнить некоторые важные факты.
Он ввел нас в просторную комнату, где дюжина двухметровых резных слоновьих бивней и прочие африканские охотничьи трофеи чередовались с зубами нарвалов.
Письменный стол четырехметровой длины, с инкрустациями, был завален штабелями папок. Мы буквально утонули в глубоких вольтеровских креслах. Адвокат сверился с ежедневником, озабоченно глянул на часы и сказал с широкой приветливой улыбкой:
– Слушаю вас, господа.
– Мы пришли по делу Игоря Маркиша.
– Ах да.
Он снял трубку и грозно сказал: «Зайдите!»
Несколько минут мы сидели молча; мэтр Руссо смотрел поверх наших голов, все с той же обаятельной улыбкой. В дверь постучали, вошел человек лет тридцати, в клетчатом костюмчике, с тетрадью в руке, и присел на стул сбоку от стола.
– Итак, Жильбер, как обстоит дело?
Жильбер – раз уж его так звали – раскрыл свою тетрадь:
– Я начал с ордера: Игорь Маркиш содержится в тюрьме Сантэ по ордеру на арест, выданному судьей Фонтеном; обвиняется в убийстве своего брата Саши Маркиша.
– Ах вот что – убийство брата?! Это интересно, – ответил Руссо все с той же широкой улыбкой.
– Но он не убивал его! – воскликнул Вернер. – Саша повесился, это самоубийство!
– Я переговорил с судьей Фонтеном, – продолжал Жильбер, – но он не разрешил мне ознакомиться с делом, поскольку не получил целеуказательного письма, только выдал временный пропуск для свидания с Игорем Маркишем, и я съездил в Сантэ.
– Значит, досье вы так и не видели? – спросил Вернер.
– Да, это невозможно, к нему допускается только официально назначенный адвокат, – объяснил мэтр Руссо. – Как только судья получит соответствующее уведомление, а вы внесете залог в двадцать тысяч франков, мы сможем ознакомиться с его делом.
– Двадцать миллионов?![58] – ахнул Вернер.
– Это же цена «ДС-девятнадцать»![59] – воскликнул я.
– А вы понимаете, что речь идет о крайне важном деле, которое будет рассматривать суд присяжных, и что ваш друг рискует всем – иначе говоря, своей головой?
– Это невозможно! – крикнул Вернер.
– Но благодарите бога: я согласен вам помочь. Как только вы внесете залог моей секретарше, мы сможем начать работать.
Вернер встал, адвокат тоже, а я порылся в своем бумажнике и попросил:
– Вы не можете передать этот клевер Игорю, когда увидите его? Это талисман, он приносит удачу.
Мэтр Руссо изумленно взглянул на меня:
– Здесь категорически запрещается передавать что-либо задержанным.
Мы выбрались на улицу Бак, слегка оглоушенные; нас просто убила эта угроза суда с сомнительным исходом и астрономическая сумма залога.
– Да нет, он просто пользуется нашим невежеством, – сказал я. – Давай поищем другого адвоката.
– Игоря нужно спасать, – возразил Вернер. – Я возьму деньги из своих сбережений – откладывал на старость, но ничего, я еще молодой.
– Я ничем не смогу тебе помочь, у меня нет ни гроша. Слушай, а что, если попросить у членов Клуба? Ради Игоря они наверняка раскошелятся.
55
Вступительные экзамены в парижский университет Сорбонна не проводятся, за исключением некоторых специальностей.