– А на что тебе имя моё? Так и зови – виноградной. Не солжёшь.
– И то верно. Имя скажешь – власть дашь. Лучше семь имён иметь, да не держаться за каждое. А всё же осторожнее будь, виноградная: имя за собой судьбу тянет, не заметишь, как разойдутся внутри тебя сто дорожек…
Огонь в очаге играл причудливые саги, ветер в трубе сипел и бился о кирпич, а снаружи хлопали ставни, звенели дудочки.
– Нынче на площади танцуют, – улыбнулся мастер. – Не хочешь и ты пойти?
– На что мне лишние кавалеры? И без того уж двое навязываются, – ответила Хедвика, не поднимая головы от шитья. Скромные кружева по манжетам платья, что первая ночь грозогорская потрепала, выходили на диво хороши после её иглы.
– Словно швея прирождённая, – хмыкнул Грегор, разглядывая узор. – И зачем тебе платья в лавках покупать? Сама шей-вяжи!
– Иглу, мастер, в третий раз в руки взяла, да лучше бы вместо неё ты мне резец дал или скарпель.
– Да разве не поняла ещё, что резцом да скарпелем я с шаров синих пыль скалываю? На что тебе каменные крохи, коли у тебя самой синий шар?
– Кончатся шары – и всё, кончится магия. Так ведь, мастер? А сколько в Грозогорье, в Северолесье магии живой заперто? Площадь Искр разве что не звенит от неё. Да и лес, и река, и горы – отовсюду её черпать можно. Ничем не докажу, но уверена, уверена я, мастер Грегор!
– Так камни-то при чём? Зачем по камню работать научиться хочешь?
– Правильно я поняла, мастер, что синий шар – что камень? Если так, то узнать хочу, в какой миг, как живая магия неживой становится. Живая ведь в тысячи раз сильнее каменной пыли, тут и гадать нечего… Как добывать её отовсюду? Понять хочу!
– Неужто в библиотеке моей обо всём начиталась?
– В библиотеке твоей книги на чужих языках. Ни слова не прочла.
– Откуда тогда мысли такие?
Хедвика прикусила губу:
– И сама не знаю. Словно эхо…
– Эхо? Знаешь ли, кого на Зелёной Реке Эхом кличут? Русалок потерянных, что на берег умирать уходят.
– Не была я никогда на Реке, мастер.
– Ну, может, ещё и побыва…
И снова в двери стук, дробный, крепкий, как лютый дождь по стеклу.
Грегор сдвинул брови:
– До света никого не звал. Не по твою ли душу?
Хедвика, вздрогнув, покачала головой. Широко открытыми глазами глядела, как мастер ковыляет к двери.
– А отойди-ка ты в тень, виноградная. От греха.
Она скользнула в простенок у очага и притихла. Грегор открыл дверь.
В мастерскую вошла колдунья Мёртвого города.
7. Кружева над старым городом
Повинуясь страху, Хедвика вжалась в стену у очага. Шерстяная ткань платья слилась со старой кладкой, побелевшие волосы притворились паутиной над очажной полкой, и выдавали её одни глаза, неподвижные, снежно-серые с рыжей искрой на мраморном лице.
– Добрая ночь, мастер, – вибрирующим голосом произнесла ведьма и откинула капюшон, расшитый красной нитью. По плечам рассыпались чёрные кудри, мокрые от ночной росы, блеснули алые, в золотистой кайме глаза.
– Добрая ночь, госпожа, – поздоровался Грегор, не думая, впрочем, освободить колдунье путь. «И чем он ответит ей, мастер без колдовства?» – так и вскинулась бессильно Хедвика. Защемило сердце, полыхнуло в глазах синим…
– С чем пожаловала?
– Заказ для тебя, мастер, – всё так же напряжённо отозвалась колдунья, вынимая из-под мантии свёрток размером с яблоко. Не сводя глаз с Грегора, развернула тряпицу и протянула мастеру полыхающий рыжим шар.
Грегор раскрыл ладонь, но колдунья не спешила отпускать шар, внутри которого боролись с синевой пряные маковые сполохи. Она придержала бушующую сферу и кивнула мастеру:
– Будь с этим осторожнее. Это шар ворожеи-швеи, она с огнём в ладах. Как расколешь – искры пойдут до неба. Лучше подержи в огне для начала, пусть сроднится с мастерской. Да в огне и раскалывай.
– Не учи учёного, – резко ответил Грегор, вытаскивая из кармана толстые перчатки и ласково принимая шар. Рассматривая ало-синюю карусель внутри, он тихо, словно сам себе, произнёс: – До чего необычен…
Глядя в шар, он позабыл, кажется, и о колдунье, и о Хедвике, что всё ещё стояла, не шелохнувшись, у самого очага. Наконец мастер спохватился:
– Дверь-то прикрой. Какой заказ у тебя ко мне? Пыль добыть из этого чуда?
– Верно, мастер.
– Дорого возьму, – предупредил Грегор, не в силах оторваться от причудливого танца сумеречных и закатных отблесков внутри сферы. – Такую красоту рушить…
И вдруг спохватился, спросил уже совсем иначе – из голоса пропала несвойственная ему мягкость, глядел мастер подозрительно и ледяно:
– А с каких это пор колдунья из Мёртвого города воровством промышляет?