Улочка говорливая, что река.
В лавках по оба берега — курага.
Ракушки, и корица, и куркума.
Улочка круто сводит тебя с ума.
Улочка круто сводит тебя в обрыв,
Лаковой черепицей домой укрыв.
Улица тёмных снов, королей и крыш.
Улочка говорлива, а ты услышь!
Подняла голову, огляделась — ни господина в кожаном жилете, ни каменного браслета в складках платья. Так вот как мастер в её сказки поверил! Обчистил и, видимо, одурманил-таки — не шелковицей, так дикой мятой, а может, хлеб был из ржи со спорыньей!
Прижав ладони ко лбу, Хедвика встала на ноги. Закружилась голова. Оперлась об увитую сухим шиповником стену, словно в тумане оглядела город. Неведомо как оказалась она посреди узкого сумрачного переулка — спасибо, хоть платье не снял, туфли оставил.
В горле нарастала тошнота, теснило в груди, а в голове стеклянная пустота полнилась дурманным дымом.
— Не стой на перекрёстке, задавят! — крикнул возница, проезжая мимо. Хедвика, покачиваясь, отошла с дороги. Немилосердное осеннее солнце жарко и душно пекло сквозь щели в близко сходившихся глиняных крышах. Черепица блестела, словно цветные леденцы, а витражные стёкла в окнах отражали свет — малиновые, изумрудные, рыжие лучи накладывались друг на друга, и в полумраке под сводами крыш то и дело вспыхивали искры и прозрачные радуги. Где-то звенели давешние колокольчики — тихий и ласковый перезвон полнил переулок, отражаясь от каменных невысоких стен.
В другое время Хедвика с радостью пробродила бы здесь не один час, но теперь у неё слишком кружилась голова и плыло перед глазами, чтобы наслаждаться цветными искрами и звоном. Не торопясь и стараясь обходить ухабы, она шла узкой тропкой между домов. Нешумная улочка.
Как она сюда попала? Что произошло ночью?
Хедвика дошла до крайних домиков. В зеленовато-синем сумраке головная боль медленно выпускала её из своих тисков. Впереди цветной коридор переулка упирался в полукруглый каменный выступ над обрывом. Его огораживала ветхая балюстрада: вычурные мраморные шары, венчавшие парапет, осыпались крупной крошкой, по перилам, умело вплетаясь в узоры мрамора, бежали рыжие трещины. Хедвика положила ладонь на тёплый мрамор и, преодолевая дурноту, прислушалась к камню. Ни грана каменной магии, обычный мрамор.
***
Обрыв, куда занесло Хедвику, был одним из горных выступов Грозогорья, — опираясь о балюстраду, она стояла на самом краю города. Позади неё, ниже и выше, шумели улицы, сияли на солнце крыши, клубилась от самой земли рассыпанная повсюду магия. Гнали своих лошадей возницы, шумели люди... А впереди звенело бесконечное северолесье.
Далеко над горизонтом широкими пластами падал дождь — неужели и над виноградниками до сих пор льёт?.. В другой стороне тёмные тучи клубились на опушкой Ражего леса. Над крутой излучиной реки толпились молочные облака, а у самого Каменного храма, где цвели густые медовые луга, река расходилась рукавами: светлыми, зелёными, извилистыми, что корни, и чёрным — прямым, ледяным. Там, говорят, чёрные русалки водятся…
По правую руку полыхали алыми вспышками пещеры Горячих гор — осенняя пора, драконьи пляски. Никто в Йоне не верил ни в русалок, ни в драконов, а вот же, как на ладони, все семь земель по эту сторону хребта: и Горячие горы, и Ражий лес, и Зелёная река, и Чёрная запруда, и Каменный храм…
Вольный и свежий воздух нёс в Грозогорье тепло полей и летней земли, запахи трав и ягод. Вдыхая их, Хедвика не заметила, как прояснился взор, как дремотный дурной туман испарился, и снова стало спокойно и легко в груди. Словно долгие годы стояла она тут, глядела на свои земли и защищала их словом, делом и колдовством.
Но, как бы спокойно ни было на душе, а мечтать на обрыве посреди семи земель без монеты в кармане, без каменной крохи за душой, — дело не самое беззаботное. Окинув взглядом северолесье, словно в памяти сохранить пытаясь эту волю — широкую, тревожную, ветреную, — Хедвика отошла наконец от обрыва и витражным переулком двинулась назад.
— И куда же податься неблагородной леди? — спросила она у себя самой.
Домой? К шершавым лозам, к злым слезам — после того, как ветер магии развевал волосы, а в руках целое богатство побывало? Нет! Раз уж она здесь, в Грозогорье, — да будет так! Путь до мечты не близкий, но если уж мечтать — нечего на мелочи размениваться.