– Если только сосед. Один прощелыга, что не гнушается пропустить с проклятым по стаканчику.
Бедрианг поднялся и добавил:
– Через пару минут зазвенит колокол, и всё поселение отправится к черепу Иргиема. Там состоится ритуал: мы дадим волку взять след демона. После таинства ты сможешь расспросить искомого соседа.
– Надеюсь, выйдет толк, – сказал турич и встал со скамьи.
Вождь глянул на супругу, набравшую полную корзину цветков, и спросил:
– У тебя всё готово, Ичеримни?
– Да, муж мой.
– Хорошо. Сатымар!
После звучной команды медведь задрал голову и издал громогласный рык. Тотчас где-то в надстройке терема загремели шаги. Слуга взметнулся наверх и принялся бить в колокол. Древняя бронза разразилась нестройным гулом. Судя по звуку, старый колокол был полон дефектов, а вместо языка использовали деревянную колотушку. Но с задачей старик справлялся и оглашал звоном всю грудную клетку Иргиема.
Не меньше минуты слуга усердствовал колотушкой. По окончанию звона всё поселение было готово отправиться на ритуал.
– Пойдём с нами, Ратибор, – сказал Бедрианг. – Можешь присутствовать при церемонии, но держись в стороне.
Глава 5. Волк берёт след демона
На улицах случилось столпотворение: деревенские направились к голове Иргиема. С деловитой сосредоточенностью жители следовали к месту проведения ритуала. Из-за важности момента над толпой нависла тишина, а редкие разговоры случались только по делу.
Желая не привлекать к себе внимания, Ратибор отстал от Бедрианга и затерялся в конце процессии. При таком скоплении следовало быть бдительным и высматривать нандийца-мстителя. Но внимательный глаз Ратибора отыскал лишь Ашилуса. Ангел-оборванец стоял в переулке и провожал толпу с брезгливостью на лице. Однако встретившись взглядом с туричем, двинулся в его сторону.
– Сегодня Бедрианг швырнёт в огонь много цветов, – пробормотал ангел, пристроившись справа от Ратибора. – Много курень-цвета понадобится, чтоб отбить твой запах, рогатый.
В голосе Ашилуса сквозила то ли напускная загадочность, то ли самогонная хмель. Турич решил игнорировать ангела, покуда возможно.
– Вот только вождь не понимает, что ни Иргием, ни курень-цвет не уберегут поселение от Седой Скотницы.
– Так зовут демоницу?
– Демоница. Не слыхал о Скотнице? Мне-то казалось, у рогатых все страшные сказки ей посвящены.
– В моих краях о ней неизвестно.
– В твоих краях… А где мы сейчас? Сдаётся мне, что не в твоих краях.
– Так кто такая эта Скотница?
– Седая Скотница неустанно ищет туричей и истребляет. Скоро явится и за твоими рогами. А из-за них, уж поверь, беда зацепит многих. И не зови её демоницей – она богиня.
Турич подумал над словами ангела, но убедительными их не нашёл.
– Это я слышал. Ещё слышал, что Скотница – лишь суеверие.
– Суеверие – это ритуал, что проводит вождь, – ангел чуть не начал плеваться слюной. – А Седая Скотница… О, вчера ночью мне казалось, будто я слышу вой. Я не мог понять, что он значит, но теперь мне ясно, что это её псы рыщут в поисках тебя.
Ратибор ускорился, уходя прочь от безумца. Зря вообще потратил время на его россказни.
Процессия тем временем выбралась из-под лопатки, заслоняющей солнце, и направилась вдоль шеи Иргиема. Будь здесь тысяча зодчих, они могли бы из каждого позвонка выдолбить дворец выше, чем у царя драконидов.
Жители поселения шеренгой двигались к черепу. Под увязшую в земле громаду легко можно было пробраться со стороны затылка. В черепе царил мрак, словно в пещере. Проросшие здесь сосны заткнули кронами глазницы, так что света совсем не хватало. Ориентироваться пришлось по факелам, расставленным вдоль тропы. Свет факелов не мог достать до сводов черепа, и те, затерявшись во мраке, стали казаться новым небом. Вечно тёмным и давящим.
Предстояло пройти до самого носа Иргиема, где сквозь отверстие свет падал на большую кучу хвороста. Подле неё уже стояли вождь с супругой, а также несколько их помощников. На некотором расстоянии начали выстраиваться радеющие, сосредоточенные и преисполненные трепета. Ратибор сошёл с освещённой тропы в темноту и продолжил наблюдать оттуда.
Вскоре подоспели последние жители и алчущей толпой обратили взгляды на Бедрианга. Тот снял с себя плащ и окрасил кожу в красный и оранжевый. По его кивку трое нандийцев затянули гудящую мелодию на массивных духовых, можно сказать, на смеси флейты с дубиной. Басовитая мелодия была тотчас подхвачена толпой – радеющие начали топать в такт и гудеть через нос.
Сперва Ратибору показалось, что больше всех в ритуал вовлечены нандийцы, однако другие расы не уступали им в истовости. Стенки черепа множили эхо, мелодия вихрем обуяла толпу, вводя её в транс. Уловив нужный момент, Бедрианг взял речь: