– Кирилл, проблема в том, что оцифрованное сознание не приживается в синтетическом организме, оно отторгает его. Не работает. Не включается. Синтетики наделали много шума. Да, они могут выполнять довольно сложные действия и уже освободили человечество от нудных и монотонных занятий. Однако по своей природе они достаточно примитивны. Пока примитивны. Мы работаем над этим. В ближайшие три – пять лет…
– У нас нет этих лет, – Кирилл скрежетал челюстью.
– Я понимаю. Поэтому единственное, что мы сможем сделать сегодня для вас – это провести оцифровку сознания и хранить данные до того момента, когда подсадка станет реальной.
– Это ваша семья? – Алёна указала на фотографию.
Оставаясь безучастной к разговору, она бесцельно переводила взгляд с одного предмета на другой.
– Да. Жена и мои дочери, – доктор рассеянно улыбнулся.
– Их вы уже оцифровали?
– Нет, но собираюсь в ближайшем будущем. Я искренне верю в наш проект. Алёна, сожалею, что разочаровал вас, но это единственное, что могу предложить вам сегодня.
– Разочаровали? – Алёна впервые проявила интерес к происходящему. – О, нет! Наоборот, вы многое прояснили. Скажите, а где будет находиться сознание, пока оно ждёт переселения?
– Я бы сравнил это с состоянием очень глубокого сна. А сны – это фантазия нашего мозга, её трудно предсказать или направить.
– Человек продолжает чувствовать себя живым?
– Определённо, мёртвое сознание, увы, нельзя оживить.
Алёна понимающе кивнула и снова впала в отстранённое равнодушие.
– Думаю, нам стоит обсудить подробности позже, – доктор обратился к Кириллу, который растерянно смотрел на жену. – Я позвоню вам завтра.
Попрощавшись с доктором, пара неторопливо вышла из кабинета и остановилась в ожидании лифта.
– Кирилл, я не хочу, – прошептала Алёна.
– Я что-нибудь придумаю, – Кирилл обнял её за плечи и прижал к себе чересчур крепко.
***
– Сука! – Кирилл ударил кулаком в стену. – Ну почему? Почему так? За что? Почему она?
Алёне становилось всё хуже. Прошло два месяца после разговора с Гольдштейном. Она практически не вставала и приходила в себя лишь на пару часов в день. Спальню наспех переделали в палату. Установили все необходимые мониторы и датчики. Медсестра дежурила круглосуточно. Врач приходил дважды в день.
Смарт на запястье Кирилла булькнул, и на экране всплыло сообщение от Тимура: «Как вы там? Еду! Буду через 15 минут».
Кирилл уже два дня ходил в одной и той же рубашке, пока сын не сказал с детской прямотой: «Папа, от тебя плохо пахнет».
«Алёна бы не одобрила, нужно помыться,» – поймав себя на том, что думает о жене в прошедшем времени, он пришёл в ярость. Кирилл дёрнул ворот рубашки так, что пуговицы посыпались на пол, стащил с себя брюки и залез в душ под тугие струи.
Последние месяцы он держался. Держался за них двоих, потому что Алёна сдалась сразу, как только поняла, что болезнь не отступит. Она послушно выполняла предписания врачей, ходила на все обследования, но одновременно готовилась уйти.
Кирилл вспомнил их последнюю поездку на острова. Обгоревшие плечи, мокрый купальник Алёны, солёный привкус поцелуев. И его захлестнуло, накрыло тропическим ливнем осознание того, что этого больше не повторить. Никогда.
Уперев ладони в холодный мрамор, Кирилл разрыдался. И вместе с глухими всхлипами пришло облегчение.
Натянув чистую футболку и удобные штаны, Кирилл спустился в гостиную.
В доме стояла неприятная тишина.
Анна Степановна хлопотала у холодильника, Тимур сосредоточенно копался в смарте.
– Кирилл, я вам тут картошечку погрела, кушайте. А то два дня ничего не едите, нельзя так. Вам о Димочке думать надо. Кто ж его, сиротинушку, пожалеет.
– Хватит причитать! – Кирилл рявкнул на нянечку, хотя раньше не позволял даже косого взгляда в её сторону. – Он – не сирота. Идите наверх. Он плохо спит в последние дни. И проследите, чтобы ночью он не тревожил Алёну. Ей нужно отдыхать.
Женщина сглотнула подступающие слёзы и поспешила наверх в детскую.
– Привет, – Тимур дождался окончания перепалки и приобнял Кирилла, похлопав его по плечу. – Рассказывай, как Алёна? Есть улучшения?
Кирилл отрицательно мотнул головой, достал из холодильника бутылку и поставил две стопки.
– Будешь?
Друзья сели за стол, и Кирилл тут же опрокинул стакан, не закусывая.
– Дела дрянь, Алёна умирает.
– Да как так-то? Это ж Алёнка. Энерджайзер номер раз! Она в универе самая шустрая была. Не женщина – вулкан! Хохотушка такая. Как она вообще смогла заболеть?