— Ладно, — сказал Рихо, стиснув в ладони мешочек. — Я отдам это госпоже Обье, так уж и быть.
— Вот и славно, церковник… вот и славно. Я начинаю думать, что ты не такая уж и… унылая сволочь, как… мне показалось сначала.
— Не наглей, маг, — проворчал Рихо.
Но Лейф не издал ни звука в ответ, и Рихо понял, что тот опять то ли уснул, то ли потерял сознание.
Вздохнув, он вышел из комнаты, подумав, что в любом случае госпожа Руже позаботится о перетрудившемся маге лучше. И чуть ли не на пороге столкнулся с тут же вытянувшимся в струнку перед командиром Лино.
— Господин Агилар! — широко улыбнулся самый младший член отряда Рихо, на которого тягостная атмосфера, воцарившаяся в поселении, кажется, не действовала вовсе. — Вы приказывали мне прибыть с утра!
— Да, — ответил Рихо. — У меня для тебя будет отдельное поручение — отправишься с посланием к Асторре, ему стоит знать о том, что здесь происходит. А ты парень шустрый, так что задание как раз для тебя.
«И слишком юный, чтобы сдохнуть в ловушке, в которую стремительно превращаются эти отнюдь не райские кущи. Поэтому в случае чего я буду рад, если выживешь хотя бы ты… да простят мне Трое эту слабость», — подумал Рихо, глядя, как Лино кивнул, явно довольный тем, что командир не собирается наказывать его за ночную проделку с Шарлем.
Только когда Рихо вернулся в свою временную спальню, отдал Лино письмо и надёжно спрятал в сумке изумруды, он позволил себе вернуться к размышлениям о странном сне. До тех пор точно было бы рано — стоило ему воскресить в памяти лицо Габриэля, видневшееся сквозь языки огня, как думать о чём-то, кроме ночного видения, он сделался абсолютно не в силах.
Рихо хотел бы, чтобы представшее перед ним ночью оказалось только сном, но понимал — такое маловероятно. Оставалось только понять: пыталась его поймать в свои сети Бездна, с которой он вчера соприкоснулся, или же он всё-таки и вправду видел друга, пытавшегося его о чём-то предупредить. Первое казалось почти очевидным, во второе отчаянно хотелось верить, и Рихо не знал, чего боится больше — поддаться демоническим уловкам или, наоборот, пропустить дарованное ему небесами предупреждение. Он так и не понял, кем была упомянутая его мёртвым другом «она», но никак не мог выбросить странный диалог из головы. Рихо то перебирал в памяти знакомых ему женщин — на ум приходили и Вивьен, и Минна, и даже госпожа Руже, то пытался найти в образе Габриэля из сна хотя бы малейшую фальшь, которая изобличила бы в нём морок, наведённый обитателями Бездны… Но так и не мог сказать ничего определённого на этот счёт.
Обвинять во всём произошедшем себя и стремиться помочь, хотя бы и пребывая за гранью — это было очень в духе Габриэля. Но Рихо знал и то, что демоны, как никто, умели обманывать и играть на самых сокровенных чувствах. Почему бы им было не поступить так и теперь, подобравшись поближе к мыслям и желаниям столь скверного церковника, как он?.. Может, он сам дал им повод, усомнившись в силе молитвы там, у прорехи в Бездну, и воспользовавшись помощью сомнительного мага. Чем дольше Рихо раздумывал над этим, тем безрадостнее и безнадежнее становились его мысли. Он слишком остро ощущал необходимость хоть с кем-то разделить свои сомнения, но такой возможности у него не было.
Решив хоть как-то отвлечься, Рихо, рискуя навлечь на себя гнев госпожи Руже, снял повязку с ноги, чтобы проверить, почему он чувствует себя так, будто бы рана исчезла вовсе. И едва сделал это, понял, что вот теперь ему стало по-настоящему страшно — на коже теперь вместо свежего укуса красовались неровные светлые полосы шрамов, словно бы след от зубов «крысы» зажил уже давно. Это походило на чудо… но, учитывая то, как близко Рихо недавно пообщался с Бездной, такое «чудо» едва ли можно было счесть добрым знаком.
***
Тийя монотонно повторяла слова заклинания, чертя вокруг тела Лолы положенные знаки кровью зверька, чья тушка лежала теперь чуть поодаль. Чародейка старалась при этом не слишком часто коситься на стоявшего рядом Хейдена, хотя то, как пристально он следил за ритуалом, Тийю порядком раздражало. Разумеется, она не призналась в этом Хейдену, но возвращать дух мертвеца в тело ей доводилось впервые, хотя на родине она наблюдала за тем, как этим занималась деревенская колдунья. А теперь старалась предельно сосредоточиться, очень надеясь, что запомнила все детали подобного обряда верно, но присутствие Хейдена не добавляло ей спокойствия.
Тийя вообще уже начала жалеть, что ввязалась во всё это, но было поздно. Хорошо ещё, что проникнуть в нужное здание, усыпив заклятием пару охранявших его городских стражников, не составило труда. К тому же просить помощи у Сагредо, вернувшись в Хайнрихштадт, Тийя боялась больше, поэтому выбора, кроме как заключить сделку с этим странным молодым церковником, у неё не оставалось.
…Когда тело лежащей перед ней девицы дёрнулось, словно бы по нему прошла судорога, а глаза покойницы распахнулись, на миг полыхнув алым, Тийя не удержалась от удовлетворённой улыбки. Получилось!.. У неё всё вышло как надо — и с первого раза!
— Свежей кровью, верным словом и силой, данной духами благими и тёмными, заклинаю тебя, Долорес Ньето, говори со мной и повинуйся мне! — нараспев произнесла Тийя, ощутив, как в груди что-то сладко ёкнуло от осознания, какое сложное колдовство она сейчас творила. — Ты слышишь меня, Долорес? — требовательно повторила Тийя, когда покойница медленно и как-то неловко, будто марионетка, которую резко дёрнули за ниточки, села.
— Да, я… — глухо откликнулась та, и тут её красивое, ещё не тронутое тлением личико скривилось, словно Лола силилась заплакать, но не могла. — Я… где я?.. Я помню… нож… Нет-нет, не может…
— Повинуйся мне! — тут же взвизгнула Тийя — от бессвязной речи покойницы её вдруг пробрало жутью и осознанием чего-то очень неправильного. — И говори, только когда отвечаешь на вопросы, поняла?!
— Да. Да. Я понимаю… понимаю-понимаю, — ответила Лола, слегка раскачиваясь из стороны в сторону.
— Спрашивайте её, господин Хейден, — повернулась Тийя к церковнику, всё это время молча простоявшему рядом. — Только постарайтесь покороче.
Хейден диковато посмотрел на неё, но потом кивнул и сделал шаг в сторону Лолы, скупо обронив:
— Хорошо.
О чём Хейден беседовал с Лолой, Тийя особо не прислушивалась. Похоже, она всё-таки переоценила свои силы. Ей быстро сделалось очень холодно: магия, подчинявшая покойницу, стремительно вытягивала из Тийи тепло и силы, отчаянно пытаясь вырваться на свободу — будто бы верёвка, которую натягивало и вырывало из рук нечто, обладавшее бычьей силой. В остальном же, казалось, дела шли неплохо — Лола послушно отвечала на вопросы Хейдена, разве что при этом как-то странно склонила голову, всё сильнее вытягивая шею в сторону собеседника и вроде бы даже принюхиваясь. Тийя понятия не имела, было ли такое поведение нормальным для поднятого мертвеца, но надеялась, что всё же — да, тем более что Лола выглядела мирной и тихой.
А потом всё стало происходить слишком стремительно. Тийя ощутила, как связывавшие её с Лолой колдовские нити натянулись до предела и лопнули. Питавшая их энергия рванулась прочь из тела чародейки, утягивая за собой существенную часть жизненной силы, и та почувствовала, как из носа хлынула тошнотворно горячая солёная кровь, а ноги сами собой подогнулись. Тийя попыталась уцепиться за ускользавшую магию, но, прежде чем в глазах у неё окончательно потемнело, смогла лишь бросить отчаянный взгляд в сторону Хейдена. И увидеть, как того повалила, распластав на полу, яростно вгрызшаяся ему в горло покойница.
========== Глава 17. Личные мотивы ==========
Время в плену текло отвратительно медленно, и с каждым проходившим часом Кеару всё сильнее грызла тревога. Во всяком случае, он предпочитал называть это чувство «тревогой» — звучало лучше, чем «ужас» или «отчаянье».
Охранники успели заглянуть к Кеару ещё раз. Они всё-таки дали ему напиться, пусть вода в предложенной пленнику плошке оказалась тепловатой и затхлой. Даже развязали ноги, правда, оставив при этом руки стянутыми за спиной, и теперь Кеару чувствовал себя чуть менее скверно. Вот только мысли о том, что могло ждать дальше, начали терзать его с новой силой.