— Я же говорил, — закатил глаза Андре. — Какой вы, церковники, однако, упёртый народ. Пока не свалитесь, всё тянет вас на подвиги… Правда, — он отвернулся к полкам на стене и принялся на них что-то искать, — если уж вы так рвётесь сами найти ташайца, я бы, пожалуй, мог вам помочь… Вот, — наконец повернулся он к собеседнику, поставив на стол большой округлый пузырёк с жидкостью зелёного цвета, напомнившего Дирку о ряске на пруду, — это снадобье вас точно взбодрит. Можете хоть в бой отправляться. Вот только сразу предупреждаю — к ночи всё равно свалитесь, а завтра вам будет худо.
— Худо? — с нарочитой беспечностью спросил Дирк. — Как после пьянки, что ли?
— Ну, это смотря что пить и сколько, — глубокомысленно протянул Андре, пожав плечами.
Дирк подумал, что ему, похоже, просто на роду написано испытывать на себе сомнительные способы исцеления. И тем не менее всё-таки потянулся к флакону.
— Глоток, не больше. Вам хватит, — предупредил его Андре.
Жгучее любопытство во взгляде мага Дирку не слишком-то понравилось, но особого выбора у него всё равно не было, и он решил в очередной раз рискнуть.
***
Родольф Бонне, куда как больше привыкший к обращению «отец Родольф», не знал, что мучило его сильнее — страх или всё же злость и на вконец обнаглевшую после смерти полоумной дочурки Марту, и на проклятого церковника, сегодня вломившегося в его дом с утра пораньше.
Этот самый «старший офицер Агилар», как он представился, прежде казался ему каким-то невнушительным для церковника, и Родольф, испугавшийся поначалу прибытия Гончих, очень скоро решил, что тот не доставит особых проблем. Как оказалось — зря, потому что из джунглей Агилар возвратился крепко рассерженным и явно не намеренным больше разводить дипломатию.
Родольф попробовал было возмутиться приказом похоронить загрызенного нечистью Гончего на маленьком кладбище общины, заявив, мол, негоже тиррскому псу лежать рядом с правоверными. Но Агилар наградил его испепеляющим взглядом, и Родольф понял — продолжать спор стало бы верным способом отправиться следом за покойным. Правда, ещё и со злорадством отметил, что церковник после вылазки хромает из-за неаккуратно перевязанной раны, и, зная, как легко в этих краях к людям цепляется всякая зараза, искренне пожелал ему свалиться в лихорадке и сдохнуть. Увы, пожелания силы не возымели — Агилар вернулся к Родольфу на следующий день бодрым и злым донельзя. И теперь требовал ответов на не самые приятные для хозяина вопросы.
— Так всё-таки почему господин Бернар и его дочь покинули вашу общину? — настойчиво повторил Агилар.
Родольф мысленно проклял чёртову старую стерву Марту Руже — больше узнать о Бернарах церковнику было явно не от кого. Но вслух скучным тоном сказал:
— Я же говорю, господин офицер: Эжен Бернар сам решил уйти, и не в наших правилах удерживать кого-то силой…
— Да ну?.. Так просто взял и решил? — нахально ухмыльнувшись, Агилар опёрся ладонью о стол, за которым сидел Родольф. — А может, лучше скажете правду, пока у вас есть возможность сделать это добровольно?
Родольфа это окончательно взбесило. Он давно отвык от того, чтобы с ним разговаривали в столь наглом тоне, и теперь вскинулся, рявкнув на церковника:
— Да что вы себе позволяете, господин офицер?! Ваши полномочия…
— Мои полномочия, — прошипел тот Родольфу в лицо, — позволяют мне просто спалить к дьяволу ваш еретический курятник!.. А вас всех отправить в кандалах в Чёрную Крепость и разбираться уже там. Радуйтесь, что случай не свёл вас с теми моими коллегами, которые именно так бы и поступили!
— Но…
— И я надеюсь на то, что вы расскажете мне о Бернарах добровольно. Пока что у вас есть такая возможность. Но чем дольше вы виляете, тем больше я укрепляюсь в сомнениях по поводу вашей неосведомлённости о судьбе похищенных, — выдав на одном дыхании замысловатую тираду, Агилар продолжил улыбаться, но его непроницаемо-чёрные глаза смотрели холодно. — А когда мои сомнения перерастут в подозрения, поверьте, ничто не помешает мне воспользоваться несколько иными методами… выявления истины, нежели доверительная беседа.
Услышав последнюю фразу Агилара, его собеседник невольно отшатнулся от продолжавшего нависать над ним церковника, на мгновение вжавшись в спинку стула. Какими могут быть методы Гончих, Родольф неплохо себе представлял и вовсе не горел желанием испробовать их на своей шкуре. К тому же, если пришельцы станут всерьёз допрашивать его самого или кого-то из его доверенных людей, едва ли окажется возможным утаить участие Детей Милости в торговле контрабандными изумрудами и «райской пылью», которая во многом и обеспечивала им безбедную жизнь. Уж лучше было рассказать проклятому церковнику хотя бы часть правды и молиться Троим Бессмертным, чтобы паршивый пёс понтифика удовольствовался брошенной ему костью.
— Хорошо, господин Агилар, хорошо… Я объясню вам, почему я вынужден был уговорить Эжена Бернара покинуть наше скромное селение вместе с его дочерью. Но и вы, прошу вас, будьте хоть немного снисходительны к моему положению! Я вынужден заботиться обо всей общине, поэтому не мог поступиться её благополучием… и даже жизнями всех моих духовных детей ради пары человек!..
— Не больно-то у вас получилось сохранить эти жизни, — перебил его Агилар. — Но к делу, к делу… отец Родольф. Проповеди в вашем исполнении я слушать не намерен. Приберегите их для своей паствы и переходите к сути.
Тяжело вздохнув, Родольф всё же принялся рассказывать о явившемся в селение не так давно молодом мужчине, расспрашивавшем о том, не проживали ли здесь представители старой знати с континента.
Родольф пытался прогнать бесцеремонного посетителя, заявив, что, кем бы ни были члены общины в своей прежней, греховной жизни, теперь это не имеет для них никакого значения. Но собеседник был настойчив и отчего-то внушал Родольфу, обычно чувствовавшему себя в селении полноправным хозяином, безотчётный страх, который только усиливало присутствие двоих сопровождавших путешественника рослых ташайцев с суровыми хищными лицами. Тем не менее Родольфу все-таки удалось выпроводить неприятного гостя, заверив его, что таких людей у них нет и никогда не бывало. Тот покинул селение, но напоследок не постыдился пригрозить главе общины, что если тот соврал, то очень скоро горько пожалеет.
…Повествуя о неприятном визите, Родольф боялся, что Агилар сочтёт всю историю бредовой. И хорошо если только поднимет его на смех, а не обвинит во лжи. Но церковник слушал внимательно, всё так же продолжая стоять у хозяйского письменного стола и задумчиво барабаня пальцами по его краю.
— Что именно он спрашивал? — вдруг поинтересовался Агилар. — О… «семьях знати»?.. Можете повторить дословно?
— Он говорил о крови, — ответил Родольф. — Древняя кровь, семьи древней крови… Да, именно так, — удовлетворённо кивнул он и вдруг осёкся, заметив, каким изумлённым казалось лицо Агилара.
Впрочем, он быстро справился с собой и поторопил Родольфа:
— Продолжайте же!
— Я понадеялся, что больше никогда не увижу этого странного господина. Так и вышло, вот только через неделю у нас пропал человек. Один из людей, которые помогают мне с закупками для общины. Мы искали его и скоро нашли неподалёку… то, что от него осталось. Зрелище было не из приятных, и мы подумали, что звери…
— Ну разумеется, звери… Двуногие. Дальше, Родольф, давайте дальше!.. Бернаров-то вы зачем выгнали?
— Ради их же блага! Исчезновение не оказалось последним, а потом… Потом ко мне каким-то образом пробрался один из дикарей, которые приходили с тем мерзавцем, — продолжил Родольф, чувствуя, как голос срывается из-за волнения. — Он пригрозил, что если я не приду на встречу с их господином и не скажу, в ком из наших братьев и сестёр течёт эта самая древняя кровь, то… то всех нас ждёт смерть! Я продолжал утверждать, что таких здесь нет. Предложил его господину прийти самому к нам и поговорить со всеми членами общины. Даже включая женщин, хоть это и запрещено нашим уставом!.. А сам той же ночью отослал Бернаров, потому что именно жена Эжена была аристократкой. Что мне ещё было делать, господин офицер?.. Мы не воины!