Зато теперь оно сменилось новым — и гораздо худшим. Потому что сегодня, вместе с образом громады монастыря среди отвесных скал, она походя выцепила и иную, страшную мысль: вроде бы скрытую, но слишком назойливую и эмоциональную, чтобы утаить её полностью. И, вынырнув из чужого сознания, едва сумела не выдать своего потрясения.
Дагрун всегда завораживала способность Асторре ходить по грани. Пользоваться теми средствами, которые большая часть прочих Гончих сочла бы еретическими, но при этом не пересекать черты, за которой верность Троим вызвала бы хоть малейшие сомнения. Его умение балансировать, не скатываясь ни в фанатизм, ни в ограниченность, выглядело для Дагрун удивительным. Может быть даже — совершенным.
Однако сегодня она убедилась, что это совершенство было ложным. А церковные иерархи, похоже, оказались правы, утверждая, что тьма неизбежно поглотит любого, кто хотя бы раз коснётся её по собственной воле.
Потому что Дагрун никогда не смущало наличие в доме Асторре трактатов, за владение которыми любого менее влиятельного трикверианца спалили бы на одном костре с такими текстами. Или даже — использование на благо Церкви столь жутких вещиц, как сегодняшние альвские артефакты. Но намерение заключить сделку с демоном, подсмотренное в чужих мыслях, оправдать оказалось нечем, а простить — невозможно.
Это был шаг слишком однозначный, чтобы утешать себя какими-либо отговорками или надеяться, что Асторре передумает. И Дагрун точно знала одно: она не сможет промолчать, пустив дело на самотёк. Оставалось лишь решить — кого или что предавать теперь, когда сделать было куда больнее, чем оставить Ковен, перейдя на службу к его давним врагам. Хотя сейчас все подобные сомнения выглядели уже всего лишь пафосным самообманом. Ведь Дагрун знала: свой выбор она успела сделать. И не откажется от него, даже если он ранит её так же неизбежно, как зажатое в ладони стилетное лезвие.
***
Рёв пламени затопил слух, заставив нутро сжаться от нестерпимого ужаса — слишком дикого, чтобы остались силы его стыдиться. А следом, вместо яростного жара, пришла темнота: обволакивающе-вязкая, как болотная жижа, и точно так же упорно не дававшая сделать лишний вдох.
После же — хотя он был уверен, что не открывал глаз — пространство озарилось светом, в котором снова возникло нежное личико Эулалии и её безмятежный голос, произносящий: «Грязь стирается… Очищается. Огонь очистит всё, Рихо».
Он уже знал, что последует за этим: синяя искра, летящая с тонких пальцев в маслянистую лужу на полу, и мгновенно возникшая огненная стена — лишающая разума и не оставляющая в сердце ничего, кроме паники… Вот только чувствовал — на сей раз никакого портала и чудесного спасения для него не найдётся. Будет лишь боль, столь кошмарная, что не выплеснешь даже в самом громком вопле.
Но отчего-то он так её и не ощутил. Вместо этого в уши ворвался гул голосов: сначала далёкий и неясный, а потом — всё чётче разделяющийся на конкретные слова и фразы, из которых особенно легко вычленялось подвывающее:
— Господин Агилар! Господин Агилар, как же та-ак!.. Господин Агилар, ну очнитесь, ну же… — которое тоже отбрасывало к событиям, произошедшим несколько лет назад.
Прежде, чем перед глазами расступилась тьма, он уже готов был снова увидеть Эулалию и понять, что… перенёсся в прошлое?.. Какого только бреда не придёт в голову! Однако, если уж мертвецы теперь оживали без помощи некромантов, то можно было поверить и в способность времени обращаться вспять.
Но запачканная в земле мордашка склонившейся над ним Ноэми Рихо немного успокоила: настолько, насколько вообще можно было успокоиться, всё ещё не очень понимая на каком ты свете.
— Первый раз, — выдавил он, отцепляя пальцы, судорожно схватившиеся за ворот его мундира, — вижу, чтобы кого-то, пытаясь привести в себя, душили. Не… лучший способ, знаешь ли.
«Но тоже в какой-то степени действенный», — подумал Рихо, неуверенно сев и пытаясь понять, что всё-таки произошло. И почему он не стал если и не мертвецом, то визжащей обугленной головешкой, которую оставалось бы пристрелить милосердия ради.
— Господин Агилар, — всхлипнула Ноэми, дёргая его теперь уже за рукав мундира. — Вы… вы как?
— Нормально, — протянул Рихо с сомнением, и чувствуя себя отвратительно глупо под взглядами столпившихся вокруг церковников. Но сказал при этом правду: по ощущениям он остался совершенно невредим. — А ты? — забыв всякую вежливость, Рихо цепко оглядел Ноэми. — Не ранена?.. Не обожгло?
— Вы мне чуть все кости не переломали, когда на землю сшибли. Но больше ничего, — поморщилась она, легко, впрочем, встав и протянув руку, на которую Рихо всё же опёрся с приличной силой — слишком уж резко закружилась голова.
Отпустило быстро, но холодок страха по спине всё равно пополз: уже в который раз после соприкосновения с магией с ним происходило нечто странное. И если об этом узнает Асторре, то с нормальной службой точно можно будет распрощаться.
— Чудо Создателя! — между тем провозгласил продолжавший таращиться на Рихо Альфонсо, осенив себя знаком звезды. Остальные Гончие повторили жест с удивительной слаженностью.
Рихо почему-то очень разозлила торжественность этого момента. «Лучше б вы девчонку так споро ловили», — подумал он и вытащил из-за ворота теперь уже пустую оправу от подаренного Вивьен талисмана.
— Да если бы, — с досадой сказал он, поковыряв носком сапога место, куда они с Ноэми недавно рухнули — зеленеющее пятно травы посреди спёкшейся чёрной коркой земли. — Просто хороший амулет и везение.
— Как вам угодно, господин Агилар, — не стал пререкаться рядовой. — Вы знаете, что это было?
— Да. К сожалению — потому что это явно не выдумка ташайских жрецов. Я уже видел, как такие же ловушки сооружали зеннавийцы. Вряд ли это случайное сходство.
— А поселение?..
— Вряд ли нас там ждёт что-то доброе, — Рихо с сомнением поглядел на дымящиеся остатки ограды и тянущуюся за ними улицу. — Но и просто уйти мы не можем, так что… — он осёкся, чувствуя, как горячие пальцы сжали его запястье. — Ноэми, тебе лучше остаться здесь с…
— Нет! Я пойду с вами! Это мой дом, как вы не понимаете?!
— Ладно-ладно, тише, — кивнул Рихо. В конце концов разбивать отряд, оставляя кого-то с девчонкой, в этот раз и правда было неразумно. — Но от меня не отходи, ясно? И под ноги смотри, внимательно.
— Да вы… Я вам не младенец!
Тут Рихо всё-таки не выдержал:
— Знаешь, в церковное воинство детей тоже не берут! Но когда зеннавийцы оставили нам в султанате «подарок», от двоих из нашего отряда даже клочьев не осталось! А нам с тобой просто повезло, поняла?! Второго амулета у меня нет, так что, во имя Бездны — смотри под ноги!
И только уже произнеся эту вдохновенную тираду, понял каким недоумком себя выставил.
Потому что Ноэми шарахнулась в сторону, словно бы ждала, что он её ударит, а Гончие посмотрели на него с явным подозрением.
«Ну да, сначала в обморок грохнулся, а потом закатил сцену, что твоя фрейлина в корсете, — подумал Рихо, молча входя в поселение и жестом приказывая подчинённым следовать за ним. — Продолжай в том же духе — и они двинут тебя по башке, а потом свяжут, чтоб чего не выкинул… И правы будут. Если и вовсе не пристрелят, как сам же и предлагал».
К великому облегчению Рихо, ловушек им больше не встретилось… Как впрочем, и живых поселенцев. Глядя на тела, начавшие попадаться, стоило пройти чуть дальше ограды, он пожалел, что всё-таки не оставил Ноэми снаружи. Даже его самого передёрнуло при виде тянувшейся через узкий проулок гирлянды внутренностей полусожранного трупа, а Ноэми… Ноэми уж точно не стоило видеть такое. Особенно учитывая то, что рядом с этими людьми она прожила много лет.
Однако, на удивление, девчонка не билась в истерике и даже не плакала. Просто шла рядом, что-то тихо бормоча себе под нос.