Лицо Эулалии — юное, нежное и удивительно печальное — вспыхнуло перед глазами, чтобы тут же исчезнуть во мраке, будто прекрасная, однако виденная слишком давно, чтобы помнить все детали, фреска.
Зато вот образ Ноэми и огромных глаз, удивлённо распахнувшихся, когда он коснулся её губ, никак не хотел уходить из его мыслей. Габриэль, пожалуй, и не знал, говорила ли в нём кровь их рода, или уже въевшееся в натуру бывшего офицера Гончих стремление защитить того, кто не мог сам противостоять сверхъестественным силам, но это, не особенно уместное для отступника и раба Бездны, чувство на какое-то время захватило его.
Пусть даже он и понимал, что рядом с церковниками Ноэми тоже не была в полной безопасности: в Священном Городе вполне могли решить, что уничтожить «живое оружие» окажется разумнее, нежели присвоить. Однако, Габриэль надеялся, что его отец всё же сумеет защитить одну из Фиеннов, а Неро Мерьель окажется достаточно практичен, чтобы не ссориться с главой Жемчужной Лиги и одним из влиятельнейших семейств континента в целом.
Во всяком случае, он предпочитал думать об этом, а не о том, что сила, живущая в дочери древней крови, неизбежно должна была убить девушку через пару-другую лет. В Соланне не предполагали для орудия против демонов долгого «срока службы»: даже если Ноэми действительно сумеет совладать со своими способностями это, скорее всего, лишь отсрочит её гибель и сделает ту менее мучительной. Правда, Габриэль надеялся, что сама Ноэми узнает об этом не скоро. Слишком уж хорошо он помнил, каким пугающим было ожидание скорой и неизбежной смерти, чтобы обрекать на подобное другого.
А пока просто позволил себе с чувством и не особенно цензурно проклясть своих предков и их идиотский эксперимент, последствия которого теперь столь «удачно» приходилось разгребать спустя тысячи лет.
«У вас было всё — дворцы до неба, корабли, пересекавшие океан за несколько часов, оружие, способное мгновенно уничтожать целые города, — с ненавистью подумал он. — Но вам, дери вас все бесы разом, было мало — вы призвали к себе Бездну… Или позволили другим её призвать, не суть… А потом бежали к краю мира, надеясь вывести там себе безупречного спасителя, который разом решит все ваши проблемы!.. Вместо того, чтобы возглавить тех, кто был способен взяться за оружие — и это пришлось сделать какому-то мальчишке, оравшему на улицах о свободе, и бывшему наёмнику — потому что им-то бежать было некуда!..»
Прежде, познакомившись с некоторыми сочинениями в библиотеке отца, Габриэль не раз сожалел о том, что Соланна и её знания остались в прошлом. Но сейчас он со злобным удовлетворением подумал: в нынешние времена любой, кто вздумал бы играться с колдовством подобным тому, которым воспользовались его предки, очутился бы на костре — везде, кроме, разве что, проклятой Троими Зеннавии. И, пожалуй, теперь Габриэль видел подобное справедливым. Он всё лучше понимал в этом отношении Оттокара Корблена, которого когда-то считал своим наставником в делах службы, и с которым их пути безнадёжно разошлись именно из-за разногласий по поводу магии… Вот только рассказать об этом Корблену ему уже не доведётся.
А пока что просто следовало уделить внимание делам более насущным, нежели размышления о древних замыслах и их невезучей жертве: запах увядающих лилий, мускуса и падали предупредил Габриэля о том, кто решил удостоить его своим визитом.
Шестигрудая демоница, имени которой Габриэль так и не узнал, на сей раз облачённая в нечто напоминающее обрывки оранжево-алой материи вперемежку с нитями рубинов и топазов, неторопливо шествовала по залу.
Габриэль же наблюдал, как с каждым её шагом это место изменялось. Вздрагивали стены, покрываясь барельефами столь вычурными, что не сразу можно было разобрать их изощрённую непристойность; спинки скамей покрывала похожая на них — и бесконечно разнообразная — резьба; даже пол расцветила вызывающая роспись. А вершиной всего этого стал витраж, на котором фигуру в плаще сменил причудливый клубок тел — две беловолосые женщины совокуплялись с пятеркой мелких демонов.
Габриэль подумал, что это, наверное, могло оказаться отвратительно — если бы не было так безвкусно и нарочито, что вызывало лишь слегка истеричный смех.
Последний пришёлся очень кстати: недоумение, отразившееся на лице демоницы, стоило той заметить его ухмыляющуюся физиономию, доставило Габриэлю откровенное удовольствие.
— Тебе понравилось, смертный?.. — рокочущим тоном спросила она.
— Впечатляет, — кивнул Габриэль, поднявшись со скамьи и вернувшись к витражу. — Но, знаешь ли… — его ладонь медленно огладила грудь той из женщин, чьи глаза сияли цветом безмятежных морских волн, — я думал, что твоя госпожа ценит меня чуть больше. И рассчитывал стать в этом деле первым, — рука скользнула ниже, и отвращение к себе трепыхнулось вёртким червяком под кожей. Однако, задавил его Габриэль сразу и безжалостно: слава проклятым предкам, читать мысли детей древней крови адская тварь была не в состоянии, но вот чуяла эмоции отменно.
А его собеседница, между тем, издала удовлетворённый вздох:
— Наконец-то ты поумнел, смертный. Может, Сжигающая и впрямь удостоит тебя чести. Перед тем, как девчонку убьют, конечно… Оставлять подобное создание в живых оказалось бы слишком опрометчиво.
— Ну да, после — будет совсем не то, — хмыкнул Габриэль. — С трупами пусть развлекаются твои бесы.
Демоница в ответ раскатисто захохотала.
А Габриэль почувствовал себя до крайности омерзительно: словно бы очнулся посреди пиршества, на котором жадно пожирал обмазанные мёдом куски падали.
Но волю внезапно проснувшейся брезгливости давать он не собирался. В конце концов, едва ли это могло быть труднее, чем сохранять безмятежный вид, когда грызшая тело боль едва не сбивала с ног — а подобное ему неплохо удавалось в имперской столице, в последние месяцы своей прежней жизни. Значит, получится доиграть свою роль безупречно и теперь.
***
Замереть без движения и звука у Сабира получилось легко: долгое обучение в Братстве не прошло даром. А вот расслышать разговор Асторре Сагредо с чародейкой было уже сложнее, но потом те перешли на повышенные тона, и это существенно облегчило задачу. Правда, в то же время, и привело в замешательство: об увлечении Сагредо вещами, не слишком одобряемыми большей частью его сослуживцев, Сабир, конечно, знал. Но того, что его «хозяин» зашёл в своих изыскания столь далеко, предположить не мог, как и подумать, что светловолосая ведьма окажется более верной Церкви, нежели её командир.
И теперь понимал, что всё открывшееся нынешней ночью заставило его прийти к выводам, которые едва ли одобрили бы в Братстве. Но сделать какой-то окончательный выбор так и не успел.
Дверь в спальню, рядом с которой он затаился, вдруг резко распахнулась. А через мгновение стилет в руке Сагредо оказался приставлен к горлу Сабира, в то время, как другая сгребла его за шиворот.
— Так-так, балбес в орлиных пёрышках подрастерял осторожность, верно?.. — спросил Сагредо. Но настоящей злости в его голосе Сабир не услышал. Хотя и само то, что «хозяин» знал про Братство вышибало дух почище крепкого удара.
— Откуда вы…
— Я не глухой, не слепой и не маразматик, — хмыкнул тот. — А тебе, если хотел сохранить свой секрет, не стоило спасать меня от того полудурка с отравленными ножами. Подобные навыки я видел только у тех, кто прошёл обучение в Обители. Но для этого ты несколько не вышел рожей… И её цветом.
— В султанате…
— В султанате подготовка получше, чем у разбойничьего сброда, только у Копий Света и у Орлиных Братьев. Но Копья Света никогда не покидают границ страны. Да и подослать смазливого мальчишку к церковнику — явно не в их духе.
— Я не собирался вас убивать, — облизнул губы Сабир. — У меня не было такого приказа.
— Но после того, как ты передашь «старшим братьям» то, что услышал сегодня, ты его точно получишь, не правда ли?