— Пошел прочь! — чувствуя, как защемило сердце, прикрикнул Иш, грубостью помогая выстроить глухую стену против вдруг нахлынувшей жалости, потому что любое проявление жалости и привязанности к животному когда-то заканчивается переживаемой вместе с его смертью болью. — Пошел прочь! — повторил он. Но вместо этого пес сделал вперед осторожный шаг, потом еще один, вытянул передние лапы, положил на них морду и стал смотреть на человека виноватыми, о чем-то беззвучно просящими глазами. Длинные, уныло повисшие уши усиливали выражение безысходной собачьей тоски. Со всей очевидностью пес говорил: «Ты разбил мое сердце». Неожиданно для себя Иш улыбнулся и подумал, что это, наверное, его первая за последние дни улыбка, если не считать той горькой усмешки, когда он смотрел на укушенную змеей руку.
Он вернулся к действительности от ощущения, что пес, в одно мгновение почувствовавший перемену в настроении человека, уже трется о его ноги. Но стоило Ишу взглянуть вниз, как тот в испуге, или изображая испуг, кинулся прочь. Демонстрируя какие-то свои собачьи ужимки, стремительно промчался по кругу, улегся на землю, снова примостил морду между вытянутыми вперед лапами, коротко пролаял и закончил представление протяжным воем, как поступают выследившие добычу гончие. И снова Иш улыбнулся, и на этот раз это была добрая, широкая улыбка, и пес снова почувствовал его настроение, и тогда принялся описывать стремительные круги, ловко менять направление, показывая, что будет делать, когда выследит несчастного зайца. Закончив демонстрацию своих широких возможностей, уже без тени страха подбежал к ногам Иша, потерся о них и застыл, ожидая ответной ласки и словно спрашивая: «Ну как, понравилось мое представление?» Понимая, что от него ждут, Иш опустил руку и, немного злясь на себя, потрепал собаку по голове, ощущая пальцами гладкую собачью шерсть. Довольным повизгиванием пес выразил полную признательность и удовлетворение.
При этом хвост его с такой стремительностью метался из стороны в сторону, что, казалось, все тело и длинные уши пришли в наполненное радостью движение; глаза умильно закатились, открывая белые полукружия — все вместе создавая образец высшей собачьей преданности и обожания. Смешные уши и морщинки на морде говорили о любви с первого взгляда: «Вот единственный и неповторимый человек, который нужен мне в этом мире!»
И что-то случилось в душе Иша, потому что почувствовал он радость и необъяснимую легкость. Он присел на корточки и, уже не стесняясь проявления чувств, гладил собаку по голове. «Вот и хорошо, — думал он. — Хотел я того или нет, но я нашел себе собаку. — А потом мысленно себя поправил: — Я имел в виду — собака нашла меня».
Он открыл дверцу пикапа, пес, не раздумывая, прыгнул на переднее сиденье и устроился на нем совсем как дома. Зайдя в магазин, Иш вынес коробку с собачьими галетами и покормил собаку с руки. Животное брало еду без каких-либо заметных проявлений признательности и благодарности. «Вот для чего нужен человек. Если ты обзавелся человеком, совсем не обязательно так часто демонстрировать ему свою признательность». Только сейчас Иш понял, что никакой это не пес, а самая настоящая сучка, и тогда, усмехаясь, громко произнес:
— Вот вам типичный пример акта обольщения.
По пути он заехал домой, собрал кое-какие мелочи: немного одежды, бинокль, несколько книг. Огляделся, думая, что еще может понадобиться в путешествии, которое возьмет да и приведет его на другой край страны, и, ничего не придумав, просто пожал плечами.
Зачем-то открыл бумажник и понял, что является обладателем суммы в девятнадцать долларов пятерками и однодолларовыми бумажками. Наверное, в этом мире уже никогда не потребуются деньги; и он было собрался бросить бумажник в угол, но все же оставил. Наверное, просто привык ощущать в боковом кармане знакомую тяжесть и без этой тяжести чувствовал себя неуютно. Скорее всего, деньги не смогут причинить ему вреда.