Тихо в покое. Лишь струны гарека тренькают. Играет Фиорг недурно, да только что ж опять всё без слов?..
Саата, что сидела подле самой печи с ещё тремя непраздными, как и она сама, молодухами, вздрогнула. Тонкими ладонями с длинными пальцами, какими бы золотом вышивать, а не вилами орудовать, – тонкими ладонями прикрыла лицо, тяжело задышала…
Обмерли все. Саата, говорят, не просто травница, а едва ли не самая настоящая ведьма, и потому силой своей бесовской Орду завсегда чует. Ну, сейчас решится всё – к нам? Не к нам?
Фрафт-золотарь с женой своей тоже глаза закрыли – вроде как молятся. Понятное дело – третий хутор за два месяца сменили!.. Неужто и теперь?.. И Защитник, надежда всеобщая, тоже встрепенулся. У него доля совсем тяжкая: замёрз не замёрз, но коли уж подвалила Орда – поднимайся и выходи. Работу твою за тебя никто не сделает.
Жуткая тишина в горнице. Слышно, как мыши скребутся. Хотя нет, и они примолкли. Если что, и им не уцелеть. Значит, верно – Смерть совсем рядом. Ну, сейчас…
Защитник вдруг весь обмяк как-то, щупальца вновь к огню протянул. И все разом выдохнули – да неужто?! Неужто подвезло наконец-то?
И верно – пронесло, защитили Боги Истинные, Хедин с Ракотом Милостивцем. Отвели беду. Саата вздохнула, на лавке откинулась… Мимо Орда прошла.
Ух, зашевелились-то как, зашебуршились! Кое-кто засмеялся. А вот молодой Капрод к Лиисе за пазуху полез на радостях. Того и гляди, завалит сейчас, прямо при всех… А что? Это он может. Да и понятно – когда Орда в сторону от твоего хутора сворачивает, ещё не такое выкинешь. А делать сейчас больше нечего. Нет, руки-то почти у всех заняты – кто древки стругает, кто оголовки насаживает, кто мечи с топорами острит, кто верёвочку вьёт… Бабы – те прядут или вяжут; грудничкам Саата отвара сонного сварила, а детишек постарше тоже к делу приставляют. Но работы настоящей, мужской, нет, пока буря не кончится и дом выстужать не перестанет. Вот в такие вечера и строгают детишек все, кому не лень, – просто от скуки да чтобы страх заглушить…
Но ежели не к нам, то к Нивену? Орде здесь иной дороги нет. В эдакую ночь если уж её Властелин Чёрный, Безыменец проклятущий, из лежбищ повыгонял, то, тёплой крови не напившись, Орда спать не уйдёт. У неё тоже ведь просто – человека не изловил, значит, ослаб. Вечером или утром тебя свои же сожрут.
– Алорт! – Голос у Аргниста зычный, сильный, привык сотней своей командовать, так с тех пор никак отучиться не может. Уж сколько раз из-за голоса своего громкого в беду попадал – не перечесть! – Открывай заслонки. Передний хлев с конюшней обогреть, как обычно. Эй, пузочёсы! Хватит баб щупать! Кушаки подвязывай да мечи надевай. На всяк случай. Кто его знает, как оно у Нивена ещё повернётся…
Таков он, Аргнист-сотник, неуёмный, хотя уж на шестой десяток перевалил. Мужиков поднимает, хотя никто ещё «караул!» и не кричит. С Ордой драться – на то Защитники есть. Хотя, бывает, и они не справляются, тогда уже мужикам хуторским за мечи да секиры с копьями браться приходится. Ну а коли дела совсем плохи, за подмогой к соседям посылают. Правда, если уж ты её, подмогу эту, вызвал, то готов будь, что сосед плату потребует: леса ему подвезти, частокол обновить или девку пригожую замуж за парня своего выдать. Впрочем, если он, сосед твой, в свой черёд о помощи попросит, ты с него то же самое сможешь стребовать…
Недовольны мужики. Но хозяину никто не перечит. Невелик труд – воинскую справу надеть, а потом снять. Ладно, ничего. Пускай. Зато справедлив хозяин: и долю урожая не зажимает, звонкой деньгой отдаёт, не то что Нивен-сквалыга. Тот, говорят, своим, было дело, брёвнами долю предлагал. Берите, дескать, да продавайте – моя какая забота? Чем долю платить, ни в каком Своде не сказано…
Но сейчас, коли сосед в беде, каким бы он ни был, надо выручать. Потому как один на один с Ордой останешься – никакие Защитники не помогут. Вот и надевают мужики воинскую справу, натягивают тёплые, шерстью местных овец стёганные подкольчужницы, поверх – железные кольчатые рубахи, в большинстве своём гномами кованные. Аргнист – хозяин не бедный и на оружие для своих денег не жалеет. Потому как на золотой поскупишься, потом жизнями расплатишься. Вот как Нивен, к примеру. Доспех у подгорных мастеров одному себе заказал, остальные кто чем довольствуются. Ну и гибнут, конечно же, гибнут, гибнут, гибнут… И-эх, да что ж это за жизнь у нас такая распроклятая! Да откуда ж на наши головы Орда эта такая-разэтакая!.. Бают ведь старики: было время, когда про эту самую Орду никто и слыхом не слыхивал…
Прогремело по горнице оружие – и вновь тишина. Дети молчат, только глазёнки испуганные поблескивают. Чей батянька к утру бездыханным в снег ляжет? Бабы многие губы кусают, глаза – уже видно – слезами набухли. Двинутся мужики за порог – такой вой поднимется!.. Хорошо ещё, Деера, хозяйка, Аргниста, значит, супруга законная, им пример не подаёт. Известное дело – жена сотника выть на людях по мужу, на брань уходящему, никак не должна. Вот и сейчас – подошла к Аргнисту, высокая, прямая, чинно поцеловала в уста, поклон отбила и отошла. Дел немерено, некогда прощания тянуть, душу рвать, горе слезами заливать.
И снова тишина. Только ветер снаружи воет – ну ровно кошка, которой на хвост наступили. Ожидание – пытка лютая. Скорее бы уж! Сколько в горнице глаз – все на Защитника смотрят. Он спокоен, ему-то что – не его хутор атакуют, значит, можно у печи греться. Аргнист своего меньшего, Армиола, наверх погнал, на дозорную вышку, значит. Хутор Нивена хоть и за лесом, а вышку соседскую всё равно видно – ну, если день на дворе, конечно. А на случай ночной атаки тоже всё потребное имеется – рогожами тщательно укрытый горючий порошок. Тоже от гномов. Его и на подступающую Орду хорошо сыпать, и сигналы соседу подать. Горит так ярко, что видно сквозь любую хмарь, факелом только в рогожу ткни – и на всех окрестных хуторах тотчас узнают, что дело плохо и нужно слать подмогу.
…Армиол выскочил на узкую, раскачивающуюся под напором ветра дозорную площадку. Закрылся рукавом – хоть и узка щель в простёганном капюшоне, а лицо ледяные порывы режут точно ножом. Руками в толстых, медвежьего меха, варежках вцепился в поперечную жердину перил – того и гляди, вниз сдует! Щурясь, парень огляделся.
Тьма, тучи, снежные звери в воздухе расплясались, разгулялись в диком танце, так что ни зги не видно. Ближнего леса край – и тот утонул во мраке. В ушах только свист ветра…
Морозные струйки медленно, но верно пробивали себе дорогу к телу, обходя все преграды, точно искусное войско. Сколько ни надевай на себя шерстяных рубах да меховых курток, холод всё равно тебя достанет. Долго на вышке не простоишь. Отец это знает, и, значит, смена вот-вот появится…
И тут в самой середине мятущихся снежных облаков внезапно вспыхнула ярко-алая звёздочка. Армиол обмер. Красный сигнал, сигнал общего сбора! Такого он на своей памяти ещё ни разу не видел. Белые – часто (и самому дважды такие подавать случалось), это чтобы на помощь соседей ближних позвать. Жёлтые – трижды, тогда два-три хутора поднимаются. Ну а уж красный огонь возжечь – это значит, дело до края дошло. Спешите все, кто увидит, или мы погибли!
Парень кубарем покатился вниз по обледенелым ступеням. Вихрем промчался по пустым горницам и, себя почти не помня, ввалился в общую.
– Отец… – слова на губах стынут, – отец! Красный огонь у Нивена!
Все так и обмерли. Красный огонь! Это значит – быть битве для всех насмерть. Тут уже не до счёта жизней.
Аргнист вскочил. Лицо жёсткое, за окладистую бороду себя дёрнул и взмахнул рукой. Молча. Для чего слова-то? И так всё ясно. Умирать идём, братцы!
Бабы взвыли дружно, ну ровно сговорившись. Даже Деера и та вздрогнула и губу прикусила. Ох, затевать по заре похороны!
Оружием звеня, двинулись. Конюшню к тому времени уже поднагрело – не зря Аргнист велел заслонки открыть, тепло, от детей отрывая, к боевым коням гнать. Сквозь такую бурю только на коне и проберёшься. Вернее, на нашем коне. Он, конечно, на всем привычную лошадь очень похож, только раза в полтора крупнее. Весь мехом покрыт, так что стужи, почитай, и не боится. Но чуднее всего ноги. Могут и копытами обернуться, и мягкими, широкими пластовнями-лапами, что по любому снегу пройдут. Конь этот может сугробы и грудью таранить, и поверх пробираться. И в бою ему цены нет – все бока и грудь в роговой броне, словно у настоящего дракона, только шерстью поросшие. Стрелы отскакивают, да и в Орде тварей, чьи зубы или когти этот панцирь осилят, раз, два и обчёлся. Хвост гибкий, с роговым клинком на конце – одним движением кабана пополам рассекает. Рыцари из Ордена Звезды, что рубеж свой на юге держат, за такого коня несчётные деньги предлагают. Да только не найдётся никогда хуторянина, чтобы на золото их польстился. Потому как те рыцари – они, конечно, с Ордой воюют, на юг её не пускают. Но губа и у них не дура: новые земли к рукам своим загребущим прибрать. Дрались с ними хуторяне не раз в прошлом – и до Орды, и при Орде уже, до тех пор, пока король великий, Грейстард, не взял северных земледельцев под свою руку. Воистину великий король был: и рыцарей приструнил, и оружием помогал, и даже колдунов придворных слал…