Дверь скрипнула Створка медленно отворилась, и из холодных, выстуженных сеней ворвался клуб пара. Через порог медленно перебиралась мохнатая шестиногая туша размером с пару самых здоровенных быков, туше поспешно уступили дорогу.
Защитник обессиленно вытянулся возле самого огня, протянув иззябшие щупальца и лапы к огню. Клешни прятались в меховых сумках по бокам и оттого не столь сильно страдали от холода. Большие лиловые глаза слезились, шерсть на черном носу превратилась в частокол жестких сосулек. Он опрокинулся на спину, задрав вверх все шесть лап, и бабы по легкому знаку Аргниста тотчас потащили ушаты с горячей водой и чистые тряпки. Ежели Защитник себе лапы поморозит или там собьет, хутору, считай, уже не жить
Трое детишек лет десяти-одиннадцати, все худые, в ранних рубцах и шрамах на лицах, бросились вычесывать густую и длинную белую шерсть. Тоже дело серьезное. Вшей там или блох снежных — этого Защитник не переносит. Сон теряет, покой, аппетит, а это значит — не выдержит первой же схватки, ежели, к примеру, с откормленным человечиной хоботярой столкнется.
— Эй, эй, там, ручек-то не жалеть! — прикрикнул на ребятишек Аргнист, но больше не по необходимости, а так, для порядка. Парнишки и без того старались вовсю, девочка, как могла, пыталась не отставать, то и дело сдувая лезущую в глаза непослушную золотистую прядь. Отменная выйдет хозяйка, и продать ее уже по весне, коли доживет, можно будет дорого...
Арталег, средний сын хозяина, поднялся, подтащил к придворному очагу лопату угля. Арталег, он громадный, точно медведь-варкис, и такой же волосатый. И до баб жадный. Своя жена, Саата-травница, с пузом ходит, так он теперь, что ни вечер, кого-то в сенях наяривает. Холод дикий, зубы лязгают, а ему ничего. Задирай, баба, юбки да нагибайся — и все тут. И нагибаются. А что поделаешь. Сын хозяина все-таки...
А что с лопатой сам пошел, то дело понятное. Уголь, он в зимнюю пору дороже бывает и хлеба, и пушнины. Наймиту подбрасывать не поручишь: того и гляди сопрет кусок прямо из огня — в клетушке своей потом печку гонять, девку мять, богов ложных тешить.
Тихо в покое. Лишь струны гарека тренькают. Играет Фиорг недурно, да только что ж опять все без слов?
Саата, что сидела подле самой печи с еще тремя непраздными, как и она сама, молодухами, вздрогнула. Тонкими ладонями с длинными пальцами, какими бы золотом вышивать, а не вилами орудовать — тонкими ладонями прикрыла лицо, тяжело задышала...
Обмерли все. Саата, говорят, не просто травница, а едва ли не самая настоящая ведьма, и потому силой своей бесовской Орду завсегда чует. Ну, сейчас решится все — к нам? не к нам?
Фрафт-золотарь с женой своей тоже глаза закрыли — вроде как молятся. Понятное дело — третий хутор за два месяца сменили!... Неужто и теперь?... И Защитник, надежда всеобщая, тоже встрепенулся. У него доля совсем тяжкая: замерз не замерз, но коли уж подвалила Орда — поднимайся и выходи. Работу твою за тебя никто не сделает.
Жуткая тишина в горнице. Слышно, как мыши скребутся. Хотя нет, и они примолкли. Знают — если что, и им не уцелеть. Значит, верно — Смерть совсем рядом. Ну, сейчас...
Защитник вдруг весь обмяк как-то, щупальца вновь к огню протянул. И все аж замерли — да неужто?! Неужто подвезло наконец-то?
И верно — пронесло, защитили Боги Истинные, Хедин с Ракотом Милостивцем. Отвели беду. Саата вздохнула, на лавке откинулась... Мимо Орда прошла.
Ух, зашевелились-то как, зашебуршились! Кое-кто аж засмеялся. А вот молодой Капрод к Лиисе за пазуху полез на радостях. Того и гляди завалит сейчас, прямо при всех... А что? Это он может. Да и понятно — когда Орда в сторону от твоего хутора сворачивает, еще не такое выкинешь. А делать сейчас больше нечего. Нет, руки-то почти у всех заняты — кто древки стругает, кто оголовки насаживает, кто мечи с топорами острит, кто веревочку вьет... Бабы — те прядут или вяжут; грудничкам Саата отвара сонного сварила, а детишек постарше тоже к делу приставляют. Но работы настоящей, мужской, нет, пока буря не кончится и дом выстужать не перестанет. Вот в такие вечера и строгают детишек все, кому не лень, — просто от скуки да чтобы страх заглушить...
Но ежели не к нам, то к Нивену? Орде здесь иной дороги нет. В эдакую ночь если уж ее Властелин Черный, Безыменец проклятущий, из лежбищ повыгонял, то, теплой крови не напившись, Орда спать не уйдет. У нее тоже ведь просто — человека не изловил, значит, ослаб. Вечером или утром гебя свои же сожрут.
— Алорт! — Голос у Аргниста зычный, сильный, привык сотней своей командовать, так с тех пор никак отучиться не может. Уж сколько раз из-за голоса своего громкого в беду попадал — не перечесть! — Открывай заслонки. Передний хлев с конюшней обогреть, как обычно. Эй, пузочесы! Хватит баб щупать! Кушаки подвязывай да мечи надевай. На всяк случай. Кто его знает, как оно у Нивена еще повернется...
Таков он, Аргнист-сотник, неуемный, хотя уж на шестой десяток перевалил. Мужиков поднимает, хотя никто еще «караул!» и не кричит. С Ордой драться — на то Защитники есть. Хотя, бывает, и они не справляются, тогда уже мужикам хуторским за мечи да секиры с копьями браться приходится. Ну а коли дела совсем плохи, за подмогой к соседям посылают. Правда, если уж ты ее, подмогу эту, вызвал, то готов будь, что сосед плату потребует: леса ему подвезти, частокол обновить или девку пригожую замуж за парня своего выдать. Впрочем, если он, сосед твой, в свой черед о помощи попросит, ты с него то же самое сможешь стребовать...
Недовольны мужики. Но хозяину никто не перечит. Невелик труд — воинскую справу надеть, а потом снять. Ладно, ничего. Пускай. Зато справедлив хозяин: и долю урожая не зажимает, звонкой деньгой отдает, не то что Нивен-сквалыга. Тот, говорят, своим, было дело, бревнами долю предлагал. Берите, дескать, да продавайте — моя какая забота? Чем долю платить, ни в каком Своде не сказано...
Но сейчас, коли сосед в беде, каким бы он ни был, надо выручать. Потому как один на один с Ордой останешься — никакие Защитники не помогут. Вот и надевают мужики воинскую справу, натягивают теплые, шерстью местных овец стеганные подкольчужницы, поверх — железные кольчатые рубахи, в большинстве своем гномами кованные. Аргнист — хозяин не бедный и на оружие для своих денег не жалеет. Потому как на золотой поскупишься, потом жизнями расплатишься. Вот как Нивен, к примеру. Доспех у подгорных мастеров одному себе заказал, остальные кто чем довольствуются. Ну и гибнут, конечно же, гибнут, гибнут, гибнут..... И-эх, да что ж это за жизнь у нас такая распроклятая! Да откуда ж на наши головы Орда эта такая-разэтакая!... Бают ведь старики: было время, когда про эту самую Орду никто и слыхом не слыхивал...