— А-а, — протянула девушка. В глазах ее как будто отразилась грусть. — Ничего-ничего… Только все они, — она махнула рукой в сторону двери, — тоже, наверное, женаты…
Я пожал плечами.
— Я вам что, совсем-совсем не нравлюсь?
Она улыбалась, но у нее чуть сводило губы, как это бывает у некоторых от сильной обиды.
— Вы мне нравитесь.
— Тогда почему вы не хотите?..
Я вздохнул, подавляя раздражение.
— Понятно-понятно, вы женаты. Послушайте, постарайтесь понять и меня. У меня к вам просьба: давайте все-таки перейдем с вами отсюда…
Меня поразил ее тон: она умоляла.
— Зачем? — Я растерялся.
— Поймите меня правильно, — сказала она. — Если мы с вами здесь останемся и это увидят… Неужели вы не понимаете?!
— Что я должен понимать?
— Господи. — она вздохнула, по-детски подняла глаза к потолку. — Я могу потерять работу.
— А там? — спросил я.
— А там мы закроем дверь, и никто ничего не узнает. Пожалуйста, я вас очень прошу. Давайте поднимемся наверх. Прошу вас. Насиловать я вас не буду.
— Обещаете?
Она усмехнулась.
— Торжественно клянусь.
Я поднялся на ноги.
— Там есть шампанское, — сказала девушка, заметив, что я протянул руку к своему бокалу, стоявшему на столике перед моим креслом. — Спасибо вам.
— Вам спасибо, — ответил я.
Мы с ней довольно мило поговорили. Шепотом. Хоть в комнате громко играла музыка. Звали ее Анной, в этом году она закончила школу, и было ей ровнехонько семнадцать лет. Когда назвала она эту цифру, почти угаданную мной, у меня тоскливо сжалось сердце. Конечно, каждый выбирает сам, по своим вкусам и согласно своим наклонностям — я был уверен, что никто не принуждал ее заняться тем, чем она занималась, — но уж слишком юна была эта девочка.
Работала она уже полтора года. Первое время считала недели, потом — месяцы. В годовщину пригласила школьных подружек в самый дорогой ресторан. Зимой подарила маме шубу.
Она казалась очень чистой, совсем невинной девочкой; именно этим, вероятно, — кроме своей несомненной красоты — и брала она.
Я спросил, есть ли у нее друг. С лету она ответила, что есть, а потом вдруг замолчала, отвела глаза, стала маленькими глотками пить шампанское из высокого, тонконогого бокала; со дна, чуть извиваясь, тянулась вверх струйка микроскопических золотых пузырьков.
Спустились мы одними из последних. Мне подмигивали. Своих так называемых коллег я возненавидел уже с первых минут, сейчас же я готов был разбивать об их тупые хари бутылки. Пообещав Анне не выдавать ее, я тем самым позволил им причислить меня к «своим». У меня было так отвратительно на душе, что я не сомневался, что в гостинице снова напьюсь.
Так оно и оказалось.
6
18.06
Поднимался я на свой этаж примерно в том же состоянии, что и вчера, или, лучше сказать, позавчера: когда я вошел в номер, часы на тумбочке у кровати показывали без пяти минут час ночи. Я только успел скинуть чуть узковатые мне, остроносые туфли, приобретенные перед самым отъездом, как зазвонил телефон. Сняв трубку, я упал на кровать.
— Да, — сказал я. — Я вас слушаю.
В трубке что-то пощелкивало, шуршало, потрескивало.
— Я вас слушаю, — повторил я. — Говорите, если вам есть что сказать.
Мне вдруг показалось, что на том конце провода плачут; я протрезвел в секунду, подумав, что это может быть Лиза. Я не знал, что сказать. Я боялся назвать ее имя. Ведь я мог и ошибиться.
— Алло, — сказал я.
— Виктор?
Голос был настолько тих, что я едва расслышал этот краткий вопрос, но сомнений у меня не оставалось: это Лиза, и она плачет. У меня перехватило дыхание, как позавчера на скамейке.
— Что с вами?! — спросил я.
Она бесконечно долго не отвечала.
— Это Лиза, — услышал я; тихий голос ее почти сливался с помехами телефонной линии.
— Да-да, — сказал я горячо. — Я понял… Что с вами?! Что-то случилось?
Она плакала.
— Да, — ответила она наконец.
— Я могу' вам чем-нибудь помочь?
Лиза не отвечала.
— Меня не хотели соединять с вашим номером, — сказала она наконец. — Я только сейчас посмотрела на часы. Простите, уже на самом деле поздно. Я вас, наверное, разбудила.
— Нет, что вы! Я не спал. Я только вошел в номер.
— Простите, что я вам звоню…
— Не нужно извиняться. Скажите мне, что произошло?
Она снова долго молчала, словно сомневаясь, стоит ли отвечать мне.