— Я забыла налить воды, — сказала она тихо. — Совсем потеряла голову.
Я взял чайник из ее рук, холодный и легкий.
— Давай я помогу тебе.
Она кивнула.
Маленькая, тесная, опрятная кухонька. Мне было видно, как надевает она майку, берет с дивана трусики, поднимает с пола джинсы. Пришла ко мне уже одетой. Телефон зазвонил снова, когда вода почти закипала.
— Не поднимай, — сказал я.
Опустив голову, пошла в гостиную.
— Да, — услышал я ее тихий голос, когда звонки прекратились. — Ведь я же сказала, что не могу.
Чайник закипел, забрызгал из горлышка каплями воды, налитой чересчур обильно, был снят с огня, огонь был выключен, кипяток залит в другой чайник, заварочный, с которым Анна вышла в гостиную.
Я услыхал ее шаги только тогда, когда была она уже в кухне.
— Мне нужно идти, — сказала она.
Вздохнула.
— Ты все слышал…
Я все слышал и понял, что отказаться было нельзя.
— Ты подождешь меня здесь? Ты не уйдешь? Ты на меня не злишься?
Я не зажигал в кухне свет. Она обняла меня, и я почувствовал, как дрожит ее тело. Должно быть, ей было холодно. За темным кухонным окном стояла ночь.
24
Она больше не стала плакать, поверив, что я дождусь ее возвращения. Провела меня по крохотной своей двухкомнатной квартирке, показала спальню с двуспальной кроватью, в которой надеялась провести со мной остаток ночи — после того как вернется; объяснила, как работает телевизор, заставила обещать, что я обязательно съем все, что приготовила она мне на скорую руку; приняв ванну, я мог вытереться банным полотенцем, специально для меня принесенным из шкафа в спальной комнате. Запасные ключи лежали в деревянной шкатулке на полке у двери. Ключей было два, замков — три; разница объяснялась тем, что один из замков не работал. Я не спрашивал, когда она вернется: если учесть, какую именно работу ей предстояло исполнить, она вряд ли могла ответить на этот вопрос.
Ключ еще поворачивался в замке запираемой ею двери, когда я стал надевать ботинки: торопясь, боясь отпустить ее слишком далеко и не найти потом на улице. Сборы были непродолжительны: перчатки остались в карманах пальто, пальто висело на вешалке, а кроме этого у меня ничего с собой не было. Свет в гостиной я оставил.
Если столкнусь с ней в подъезде, если увидит она меня на улице, скажу, что решил проводить ее до дороги.
Как можно тише открыл оба замка, на которые она заперла дверь. В темном подъезде было тихо. Лестница передо мной была пуста. Спустившись к окну между этажами, увидел, как идет она через двор к знакомой мне арке, ведущей к дороге, где предстояло ей поймать машину.
Ветер стих, сыпал слабый, едва заметный снег. Она не оглядывалась, торопясь, иногда подбегая, приближалась к арке, а за ней приближался к арке ее неведомый спутник — я. Вот у арки она поскользнулась на ледке, раскатанном в снегу детьми, и чуть не упала; от ожидания ее падения у меня сжалось в груди. Но она устояла, гибкая, легкая девочка, побежала дальше. Я так и не спросил, как зовут ее дочку — которой, в отличие от сверстниц, вряд ли когда-нибудь удастся уговорить маму взять ее с собой на работу.
Кстати, отчего она так торопилась? Потому что опаздывала на встречу — или спешила вернуться ко мне?
Я потерял ее из виду, когда она вбежала в арку. Ускорив шаги, я вошел в арку, держась у стены, за колоннами, чтобы не быть увиденным. Здесь мне пришлось остановиться: Анна была в двадцати шагах от меня, стояла на тротуаре у обочины дороги, вытянув руку, показывая водителю подъезжающей машины, что нуждается в его помощи. Водитель машину остановил, но тут же отъехал: либо не по пути, либо не сошлись в ценах. Проехало еще несколько машин, пара остановилась. В одну из них, открыв заднюю дверцу, она и села. Машина тронулась. К сожалению, мне не удалось рассмотреть ее номер.
Теперь мне должно было сильно повезти.
Первая машина проехала мимо, не притормозив. Второй водитель, выслушав мой краткий рассказ о том, что мне необходимо проследить за сестрой, молча поднял стекло и уехал. За ним подъезжала желтая «волга» с зеленым огоньком в верхнем углу ветрового стекла.
Место сестры в моем кратком повествовании заняла дочь.
Такси тронулось и поехало; вместе с ним, сидя на переднем сиденье, рядом с немолодым, нелюбопытным, спокойным водителем, поехал и я.
— А что с дочкой-то? — спросил он, когда у светофора мы нагнали ее машину.